ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. Выкуп Гектора

   Сонм распущен; и народ по своим кораблям быстролетным 
Весь рассеялся; каждый спешил укрепиться под сенью 
Пищей вечерней и сладостным сном. Но Пелид неутешный 
Плакал, о друге еще вспоминая; к нему не касался 
Все усмиряющий сон; по одру беспокойно метаясь,    (5) 
Он вспоминал Менетидово мужество, дух возвышенный; 
Сколько они подвизались, какие труды подымали, 
Боев с мужами ища и свирепость морей искушая; 
Все вспоминая в душе, проливал он горячие слезы. 
То на хребет он ложился, то на бок, то ниц обратяся,    (10) 
К ложу лицом припадал; напоследок бросивши ложе, 
Берегом моря бродил он, тоскующий. Там и Денницу 
Встретил Пелид, озарившую пурпуром берег и море. 
Быстро тогда он запряг в колесницу коней быстроногих, 
Гектора, чтобы влачить, привязал позади колесницы;    (15) 
Трижды его обволок вкруг могилы любезного друга, 
И наконец успокоился в куще; а Гектора бросил, 
Ниц распростерши во прахе. Но Феб от него, покровитель, 
Феб и от мертвого вред отклонял; о герое и мертвом 
Бог милосердовал: тело его золотым он эгидом    (20) 
Все покрывал, да не будет истерзан, Пелидом влачимый. 

   Так над божественным Гектором в гневе своем он ругался. 
Жалость объяла бессмертных, на оное с неба взиравших; 
Тело похитить зоркого Гермеса все убеждали; 
Всем то казалось угодным; но только не Гере богине,    (25) 
Ни Посейдону царю, ни блистательноокой Афине; 
Им, как и прежде, была ненавистною Троя святая, 
Старец Приам и народ, за вину Приамида Париса: 
Он богинь оскорбил, приходивших в дом его сельский; 
Честь он воздал одарившей его сладострастием вредным.    (30) 

   Вестница утра, в двенадцатый раз восходила Денница; 
И средь сонма богов провещал Аполлон сребролукий: 
"Боги жестокие, неблагодарные! Гектор не вам ли 
Недра тельцов и овнов сожигал в благовонные жертвы? 
Вы ж не хотите и мертвое тело героя избавить;    (35) 
Видеть его не даете супруге, матери, сыну, 
Старцу отцу и гражданам, которые славного мужа 
Предали б скоро огню и последнею честью почтили! 
Вы Ахиллесу грабителю быть благосклонны решились, 
Мужу, который из мыслей изгнал справедливость, из сердца    (40) 
Всякую жалость отверг и, как лев, о свирепствах лишь мыслит, 
Лев, и душой дерзновенной, и дикою силой стремимый, 
Только и рыщет, чтоб стадо найти и добычу похитить, - 
Так сей Пелид погубил всю жалость, и стыд потерял он, 
Стыд, для сынов человеческих столько полезный и вредный.    (45) 
Смертный иной и более милого сердцу теряет, 
Брата единоутробного или цветущего сына; 
Плачет о трате своей и печаль наконец утоляет: 
Дух терпеливый Судьбы даровали сынам человеков. 
Он же, богу подобного Гектора жизни лишивши,    (50) 
Мертвого вяжет к коням и у гроба любезного друга 
В прахе волочит! Не славное он и не лучшее выбрал! 
Разве что нашу он месть на себя, и могучий, воздвигнет: 
Землю, землю немую неистовый муж оскорбляет!" 

   Гневом пылая, ему отвечала державная Гера:    (55) 
"Слово твое совершилось бы, луком серебряным гордый, 
Если б равно Ахиллеса и Гектора сами вы чтили? 
Гектор - сын человека, сосцами жены он воспитан; 
Но Ахиллес - благородная отрасль: богиню Фетиду 
Я взлелеяла, я возрастила и милой супругой    (60) 
Мужу вручила Пёлею, любезному всем нам, бессмертным. 
Все вы, бессмертные, были на браке; и ты ликовал там 
С лирой в руках, нечестивых наперсник, всегда вероломный!" 

   Ей обратился ответствовать тучегонитель Кронион: 
"Гера супруга! Не гневайся вовсе на жителей неба.    (65) 
Честь браноносцам не равная будет; однако и Гектор 
Между сынов Илиона любезнейший был олимпийцам, 
Так же и мне! Никогда не небрег он о жертвах приятных; 
Жертвенник мой никогда не скудел в приношеньях обильных 
Туков, вин, благовоний: сия бо нам честь подобает.    (70) 
Но похищенье оставим; возможности нет от Пелида 
Гектора славного тайно похитить: к Пелееву сыну 
Матерь Фетида приходит и ночью и днем непрестанно. 
Лучше Фетиду ко мне призови кто-нибудь из бессмертных; 
Мудрое слово богине реку, да Пелид быстроногий    (75) 
Выкуп возьмет от Приама и Гектора тело отпустит". 

   Рек, - и как вихрь устремилась Ирида крылатая с вестью; 
Между священного Сама и грозноутесного Имбра 
Бросилась в черный понт; и под ней застонала пучина; 
Быстро в пучину Ирида, подобно свинцу, погрузилась,    (80) 
Ежели он, прикрепленный под рогом вола стенового, 
Мчится, коварный, рыбам прожорливым гибель несущий. 
Там в пещере глубокой находит Фетиду и с нею 
Многих богинь Океана. Она посреди их сидела, 
Плача об участи храброго сына, которому должно    (85) 
В Трое холмистой погибнуть, далеко от милой отчизны. 
Став пред Фетидой, вещала посланница Зевса: "Фетида! 
Зевс призывает тебя, непреложных советов строитель". 

   Ей отвечая, рекла среброногая дочерь Нерея: 
"Что заповедует мне повелитель бессмертных? Стыжуся    (90) 
Светлым являться богам, угнетенная мрачной печалью! 
Но повинуюсь; и тщетен не будет глагол, им реченный". 

   Так говоря, облеклася Фетида одеждой печали, 
Черным покровом, чернейшим из всех у нее одеяний. 
Так - устремилась; пред нею подобная ветрам Ирида    (95) 
Быстро пошла; расступалися окрест их волны морские. 
На берег вышед, богини к высокому бросились небу. 
Там обрели громовержца Кронида; пред ним воссидели 
Все, на совет собравшись, блаженные вечные боги. 
Села Фетида близ Зевса отца: уступила Афина;    (100) 
Гера же чашу златую, прекрасную, подала в руки 
И утешала словами. Фетида, испив, возвратила. 
Слово меж оными начал отец и бессмертных и смертных: 
"Ты на Олимп, Фетида, пришла, и печальная сердцем; 
Знаю, скорбь неутешную в персях ты носишь, богиня;    (105) 
Но возвещу, для чего на Олимп я тебя призываю. 
Девять дней, как меж нами, бессмертными, распря восстала: 
Гектор герой и Пелид градоборец богов разделяют. 
Тело похитить склоняют бессмертные Гермеса бога; 
Я же, напротив, ту славу хочу даровать Ахиллесу,    (110) 
Нежность к тебе и почтение в сердце навек сохраняя. 
Шествуй к ахейскому стану и сыну, богиня, поведай: 
Все божества на него негодуют; но я от бессмертных 
Более всех огорчаюсь, что он в исступлении гнева 
Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держит.    (115) 
Если страшится меня, да немедля отпустит он тело. 
Я ж посылаю Ириду к Приаму царю с повеленьем 
В стан мирмидонский идти к искуплению милого сына. 
Несть и дары Ахиллесу, приятные сердцу героя". 

   Так произнес, - и ему покорилась Фетида богиня;    (120) 
Быстро помчалась, с вершины Олимпа высокого бросясь. 
Скоро достигла Пелидова стана; и в куще находит 
Сына, печально стенящего; многие в куще героя 
Окрест его суетились друзья и готовили завтрак; 
Ими закланный лежал на помосте овен густорунный.    (125) 

   Подле печального сына воссела почтенная матерь; 
Тихо ласкала рукой, вопрошала и так говорила: 
"Милое чадо, почто ты себе, и стеня и тоскуя, 
Сердце крушишь; не помыслишй о пище, ниже о покое? 
Но приятно с женой опочить и любви насладиться.    (130) 
Жить же недолго тебе; пред тобою, любезнейший сын мой, 
Близко стоит неизбежная Смерть и суровая Участь. 
Выслушай слово; его я тебе возвещаю от Зевса: 
Боги, он рек, на тебя прогневляются; он же, владыка, 
Более всех негодует, что ты в исступлении гнева    (135) 
Гектора возле судов, не приемлющий выкупа, держишь. 
Выдай его, Ахиллес, и за тело прими искупленье". 

   Ей отвечая, вещал быстроногий Пелид знаменитый: 
"Пусть предстает предлагающий выкуп,- и тело получит, 
Если решительно так заповедует мне Олимпийский".    (140) 

   Тою порою, как матерь и сын у судов мирмидонских 
Многие между собою вещали крылатые речи, 
Зевс посылал Ириду к Приамовой Трое священной: 
"Шествуй, Ирида крылатая, холмы оставив Олимпа; 
Весть в Илионе святом возвести Дарданиду Приаму:    (145) 
Пусть к искуплению сына идет к кораблям он ахейским, 
Пусть и дары оп несет, чтоб смягчить Ахиллесово сердце. 
Но да единый, никем не сопутствуем, шествует старец; 
Токмо глашатай старейший да будет при нем, чтобы править 
Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана    (150) 
Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом. 
Помысл о смерти и страх да не взыдет на сердце Приаму: 
Старцу такого пошлем мы сопутника, Гермеса бога; 
Он поведет и проводит, пока не представит к Пелиду; 
И, когда приведет он Приама пред очи героя,    (155) 
Рук на него не подымет Пелид, ни других не допустит: 
Он ни безумен, ни нагл, ни обыкший к грехам нечестивец; 
Он завсегда милосердо молящего милует мужа". 

   Рек, - и с небес устремилась подобная вихрям Ирида; 
К дому Приама сошла; и нашла там вопль и рыданье.    (160) 
Окрест отца все сыны, на дворе пред хоромами сидя, 
Токами слез обливали одежды; в средине их старец, 
Ризой покрытый, лежал, обвивающей все его тело; 
Выю и голову персть покрывала державного старца, 
Коею сам он себя, пресмыкаяся в прахе, осыпал.    (165) 
Дщери его и невестки, в домах своих сидя, рыдали, 
Тех поминая и многих, и сильных защитников царства, 
Кои уже под руками ахейскими предали души. 

   Быстрая вестница Зевса, приближася тихо к Приаму, 
Голосом тихим (но трепет объял Дарданидовы члены)    (170) 
Так говорила: "Дерзай, Дарданид, и меня не страшися! 
Я для тебя не зловещая ныне схожу от Олимпа, 
Нет, но душой доброхотная вестница Зевса тебе я: 
Он о тебе, и далекий, душою болит и печется. 
Выкупить Гектора тело тебе он велит, Олимпиец.    (175) 
Шествуй, неси и дары, чтоб смягчить Ахиллесово сердце; 
Но да никто из троян не сопутствует, шествуй один ты; 
Токмо глашатай старейший да будет с тобой, чтобы править 
Месками в быстром возу и вспять из ахейского стана 
Мертвого ввезть в Илион, убиенного сильным Пелидом.    (180) 
Мысль же о смерти, ни страх тебе да не взыдет на сердце: 
Спутник такой за тобою последует, Гермес бессмертный; 
Гермес пойдет и проводит, пока не приближит к Пелиду; 
И, когда он тебя представит пред очи героя, 
Рук на тебя не подымет Пелид, ни других не допустит:    (185) 
Он ни безумен, ни нагл, ни обыкший к грехам нечестивец; 
Он завсегда милосердо молящего милует мужа". 

   Так говоря, отлетела подобная вихрям Ирида. 
Старец Приам повелел, чтоб немедля сыны снарядили 
Муловый воз быстрокатный и короб к нему привязали.    (190) 
Сам же поспешно взошел в почивальню, терем душистый, 
Кедровый, с кровлей высокой, где много хранилось сокровищ; 
Призвал туда и Гекубу супругу и так говорил ей: 
"Бедная! мне олимпийская вестница Зевса явилась; 
Выкупить сына велела идти к кораблям мирмидонским;    (195) 
Несть и дары Ахиллесу, которые б сердце смягчили. 
Молви, супруга любезная, что ты о сем помышляешь? 
Сильно меня самого побуждает и сердце и дума 
Ныне ж идти к кораблям и великому стану ахеян". 

   Так говорил; зарыдала жена и ему отвечала:    (200) 
"Горе! погиб ли твой разум, которым в минувшее время 
Славился ты и у чуждых народов, и в собственном царстве? 
Хочешь один ты, старец, идти к кораблям мирмидонским? 
Мужу предстать перед очи, который и многих и сильных 
Наших сынов умертвил? У тебя не железное ль сердце?    (205) 
В руки едва залучит, пред очами тебя лишь увидит 
Сей кровопийца, неверный сей муж, милосерд он не будет; 
Он не уважит тебя! В отдалении лучше поплачем, 
В храмине сидя; такую, знать, долю суровая Парка 
Выпряла нашему сыну, как я несчастливца родила,-    (210) 
Долю, чтоб псов он насытил, вдали от родных, пред очами 
Лютого мужа, которого внутренность, если б могла я, 
Впившись в грудь, пожирать, отомстила б за то, что он сделал 
С сыном моим! Не как ратник бесчестный, мой Гектор убит им; 
Он за отечество, он за мужей и за жен илионских    (215) 
Бился, герой, ни о страхе в бою, ни о бегстве не мысля!" 

   Cнова Гекубе ответствовал старец Приам боговидный: 
"Воле моей не противься, Гекуба, и в собственном дом" 
Птицей зловещей не будь: отвратить меня не успеешь. 
Если бы дело такое внушал мне какой-либо смертный    (220) 
Жрец, иль пророк илионский, или фимиамогадатель, 
Ложью почли бы мы то и с презрением, верно б, отвергли. 
Слышал богиню я сам, пред собою бессмертную видел; 
В стан я иду, и не тщетно мне будет вещание бога. 
Если ж назначил мне рок умереть пред судами ахеян,-    (225) 
Рад! и пускай он меня, душегубец, зарежет, как скоро, 
Милого сына обнявши, рыданием сердце насыщу!" 

   Так произнес, - и, поднявши красивые крыши ковчегов, 
Вынул из них Дарданион двенадцать покровов прекрасных, , 
Хлен двенадцать простых и столько ж ковров драгоценных,    (230) 
Верхних плащей превосходных и тонких хитонов исподних; 
Злата, весами отвесивши, выложил десять талантов; 
Вынул четыре блюда и два светозарных тренога; 
Вынул и пышный сосуд, ему, как посланнику, древний 
Дар фракиян, драгоценность великая! даже и оной    (235) 
Старец щадить не хотел: столь сильно пылал он душою 
Выкупить милого сына. Но всех он троян приходивших 
Гневный гонял от крыльца, и грозя и поносно ругая: 
"Прочь, проклятое племя презренное! Разве и дома 
Мало печали у вас, что меня огорчать вы идете?    (240) 
Или вам радость, что старца Кронид поражает бедою, 
Гибелью сына храбрейшего? Скоро вы цену сей траты 
Сами узнаете; легче стократ, как не стало героя, 
Будете сами избиты ахеями! Я же, о боги, 
Прежде, нежели град разоренный и в прах обращенный -    (245) 
Трою святую - увижу, да скроюсь в обитель Аида!" 

   Так говоря, прогонял их жезлом; от грозящего старца 
Все удалилися. Он же вскричал, сыновей порицая, 
Клита, Гелена, Париса, питомца богов Агафона, 
Паммона, Гиппофооя, Дейфоба вождя. Антифона,    (250) 
Храброго сына Полита и славного мужеством Дия; 
Грозно на сих сыновей и кричал и приказывал старец: 
"Живо, негодные дети, бесстыдники! Лучше бы всем вам 
Вместо единого Гектора пасть пред судами ахеян! 
О, злополучный я смертный! имел я в Трое обширной    (255) 
Храбрых сынов, и от них ни единого мне не осталось! 
Нет боговидиого Местора, нет конеборца Троила, 
Нет и тебя, мой Гектор, тебя, между смертными бога! 
Так, не смертного мужа казался он сыном, но бога! 
Храбрых Арей истребил, а бесстыдники эти остались,    (260) 
Эти лжецы, плясуны, знаменитые лишь в хороводах, 
Эти презренные хищники коз и агнцев народных! 
Долго ли будете вы снаряжать колесницу и в короб 
Скоро ли вложите всё, чтобы мог я немедленно ехать?" 

   Так говорил, - и сыны, устрашася угрозы отцовой,    (265) 
Бросились быстро и вывезли муловый воз легкокатный, 
Новый, красивый; и короб глубокий на нем привязали; 
Сняли с гвоздя блестящий ярем, приспособленный к мулам, 
Буковый, с бляхою сверху и с кольцами, слаженный хитро; 
Привязь яремную вместе с ярмом девятилоктевую    (270) 
Вынесли, ловко ярмо положили на гладкое дышло 
В самом конце и на крюк поперечный кольцо наложили; 
Трижды бляху ярма обмотали кругом; напоследок 
Прочее все обвязали, концы же узла подогнули. 
После, нося из покоев, на муловый воз легкокатный,    (275) 
Весь уложили за голову Гектора выкуп бесценный, 
Мулов в него запрягли возовозных, дебелокопытных, 
Некогда в дар подведенных владыке Приаму от мизов. 
Но к колеснице Приамовой вывели коней, которых 
Сам он с отменной заботой лелеял у тесаных яслей;    (280) 
Их в колесницу впрягали пред домом высоковершинным 
Вестник и царь, обращая в уме их мудрые думы. 
Тою порою приходит Гекуба, печальная сердцем; 
В правой руке царица вина, веселящего сердце, 
Кубок несла золотой, чтоб супруг, не возлив, не уехал;    (285) 
Стала она пред конями и так говорила Приаму: 
"Зевсу возлей, мой супруг, и молись, чтобы дал всемогущий 
В дом от врагов возвратиться, когда уже смелое сердце 
Старца тебя, против воли моей, к кораблям устремляет. 
Так, помолися, Приам, чернотучному Кронову сыну,    (290) 
Богу, который от Иды на всю призирает Троаду. 
Птицы проси, быстрокрылого вестника, мощью своею 
Первой из птиц и любезнейшей всех самому громовержцу; 
С правой страны чтоб слетела, и сам бы ее ты увидя, 
С верой в нее отошел к кораблям быстроконных данаев.    (295) 
Если ж тебе не пошлет своего посла громовержец, 
Буду тебя, мой супруг, убеждать и советом и просьбой 
В стан не ходить к мирмидонянам, как ты ни твердо решился". 

   Ей немедля ответствовал старец Приам боговидный: 
"Я твоего не отрину совета разумного: благо    (300) 
Длани к владыке богов воздевать, да помилует нас он". 

   Рек, - и прислужнице ключнице дал повеление старец 
На руки чистой воды возлиять; и прислужница быстро 
С блюдом в руках и с кувшином воды пред владыку предстала. 
Старец, руки омывши, кубок принял от супруги,    (305) 
Стал посредине двора и молился, вино возливая, 
На небо взор возводя; и, возвысивши голос, воскликнул: 
"Зевс, наш отец, обладающий с Иды, славнейший, сильнейший! 
Дай мне прийти к Ахиллесу угодным и жалостным сердцу; 
Птицу пошли, быстролетного вестника, мощью своею    (310) 
Первую в птицах, любимую более всех и тобою; 
С правой страны ниспошли; да сходящую сам я увидя, 
С верой в нее отойду к кораблям конеборным данаев!" 
Так умолял,- и услышал его промыслитель Кронион; 
Быстро орла ниспослал, между вещих вернейшую птицу,    (315) 
Темного, коего смертные черным ловцом называют. 
Словно огромная дверь почивальни высоковершинной 
В доме богатого мужа, замком утвержденная крепким, 
Крылья орла таковы распростерлись, когда он явился, 
Вправе над Троею быстро парящий. Они лишь узрели,    (320) 
В радость пришли, расцвело упованием каждого сердце. 

   С живостью старец взошел в колесницу свою и немедля 
Коней погнал от преддверья и гулких навесов крылечных. 
Мески пошли впереди под повозкой четыреколесной 
(Ими Идей управлял, благомысленный вестник); а сзади    (325) 
Борзые кони, которых бичом Дарданид престарелый 
Гнал через город; его провожали все близкие сердцу, 
Плача по нем неутешно, как будто на смерть отходящем. 
Скоро, из замка спустяся, они очутилися в поле; 
Все провожавшие их возвратились печальные в Трою,    (330) 
Дети и сродники. Сами ж они не сокрылись от Зевса: 
В поле увидел он их и исполнился милости к старцу; 
И к любезному сыну, к Гермесу, так возгласил он: 
"Сын мой, Гермес! Тебе от богов наипаче приятно 
В дружбу вступать с человеком; ты внемлешь, кому пожелаешь.    (335) 
Шествуй и Трои царя к кораблям быстролетным ахеян 
Так проводи, да никто не узрит и никто не узнает 
Старца в ахейских дружинах, доколе к Пелиду не придет". 

   Так произнес, - и ему повинуется Гермес посланник: 
Под ноги вяжет прекрасную обувь, плесницы златые,    (340) 
Вечные; бога они и над влажною носят водою, 
И над землей беспредельною, быстро, с дыханием ветра; 
Жезл берет он, которым у смертных, по воле всесильной, 
Сном смыкает он очи или отверзает у спящих; 
Жезл сей прияв, устремляется аргоубийца могучий.    (345) 
Скоро он к граду троян и к зыбям Геллеспонта принесся; 
Полем пошел, благородному юноше видом подобный, 
Первой брадой опушенному, коего младость прелестна. 

   Путники вскоре, проехав великую Ила могилу, 
Коней и месков своих удержали, чтобы напоить их    (350) 
В светлой реке; тогда уже сумрак спускался на землю. 
Тут, оглянувшися, Гермеса вестник Идей прозорливый 
Близко увидел, и так возгласил к Дарданиду владыке: 
"Взглянь, Дарданид! осторожного разума требует дело: 
Мужа я вижу; и мнится мне, нас он убить умышляет!    (355) 
Должно бежать; на конях мы ускачем; или, подошедши, 
Ноги ему мы обнимем и будем молить о пощаде!" 

   Рек он, - и старцево сердце смутилося; он ужаснулся; 
Дыбом власы у него поднялися на сгорбленном теле; 
Он цепенея стоял. Эриуний приближился к старцу,    (360) 
Ласково за руку взял и вещал, вопрошая Приама: 
"Близко ль, далеко ль, отец, направляешь ты коней и месков, 
В час усладительной ночи, как смертные все почивают? 
Иль не страшишься убийствами дышащих, гордых данаев, 
Кои так близко стоят, неприязненны вам и свирепы?    (365) 
Если тебя кто увидит под быстрыми мраками ночи, 
Столько сокровищ везущего, что твое мужество будет? 
Сам ты не молод, и старец такой же тебя провожает. 
Как защитишься от первого, кго лишь обидеть захочет? 
Я ж не тебя оскорблю, но готов от тебя и другого    (370) 
Сам отразить; моему ты родителю, старец, подобен!" 

   Гермесу бодро ответствовал старец Приам боговидный: 
"Все справедливо, любезнейший сын мой, что ты говоришь мне; 
Но еще и меня хранит покровительной дланью 
Бог, который дает мне такого сопутника встретить,    (375) 
Счастья примету, тебя, красотою и образом дивный, 
Редким умом одаренный; блаженных родителей сын ты!" 
Вновь Дарданиду вещал благодетельный Гермес посланник: 
"Истинно всё и разумно ты, старец почтенный, вещаешь. 
Но скажи мне еще, и сущую правду поведай:    (380) 
Ты высылаешь куда-либо столько богатств драгоценных 
К чуждым народам, дабы хоть они у тебя уцелели? 
Верно, объятые страхом, уже покидаете все вы Трою святую? 
Таков знаменитый защитник погибнул, 
Сын твой! В сражениях был он не ниже героев ахейских!"    (385) 

   Гермесу быстро воскликнул старец Приам боговидный: 
"Кто ты таков, от кого происходишь ты, юноша добрый, 
Так мне прекрасно напомнивший смерть злополучного сына?" 

   Старцу ответствовал вновь благодетельный Гермес посланник: 
"Ты испытуешь меня, вопрошая о Гекторе дивном.    (390) 
Часто, часто я сам на боях, прославляющих мужа, 
Гектора видел, и даже в тот день, как, к судам отразивши, 
Он побеждал аргивян, истребляя крушительной медью. 
Стоя вдали, удивлялись мы Гектору; с вами сражаться. 
Нам Ахиллес запрещал, на царя Агамемнона гневный.    (395) 
Я Ахиллесов служитель, в одном корабле с ним приплывший; 
Родом и я мирмидонец; родитель мой храбрый Поликтор; 
Муж и богатый и старец, как ты, совершенно маститый. 
Шесть у Поликтора в доме сынов, а седьмой пред тобою; 
Жребий меж братьев упал на меня, чтоб идти с Ахиллесом.    (400) 
Ныне осматривать поле пришел от судов я: заутра 
Боем на город пойдут быстроокие мужи ахейцы. 
Все негодуют они на долгую праздность; не могут 
Бранного пыла мужей обуздать воеводы ахеян". 

   Гермесу паки ответствовал старец Приам боговидный:    (405) 
"Ежели подлинно ты Ахиллеса Пелида служитель, 
Друг, не сокрой от меня, умоляю, поведай мне правду: 
Сын мой еще ль при судах иль уже Ахиллес быстроногий 
Тело его рассеченное псам разметал мирмидонским?" 

   Старцу ответствовал вновь благодетельный Гермес посланник:    (410) 
"Старец, ни псы не терзали, ни птицы его не касались; 
Он и поныне лежат у судов Ахиллеса, под кущей, 
Всё, как и был, невредимый: двенадцатый день, как лежит он 
Мертвый, - но тело не тлеет, к нему не касаются червя, 
Быстрые черви, которые падших в бою пожирают.    (415) 
Правда, его ежедневно, с восходом Денницы священной, 
Он беспощадно волочит вкруг гроба любезного друга; 
Но мертвец невредим; изумишься ты сам, как увидишь: 
Свеж он лежит, как росою умытый; нет следа от крови, 
Члена не видно нечистого; язвы кругом затворились,    (420) 
Сколько их ни было: много суровая медь нанесла их. 
Так милосердуют боги о сыне твоем знаменитом, 
Даже и мертвом: любезен он сердцу богов олимпийских". 

   Рек он, - и старец, исполняся радости, быстро воскликнул: 
"Благо, мой сын, приносить небожителям должные дани!    (425) 
Гектор, - о если бы жил он! - всегда в благоденственном доме 
Помнил бессмертных богов, на великом Олимпе живущих; 
Боги за то и по смертной кончине его помянули. 
Но преклонися, прими от меня ты прекрасный сей кубок 
И, охраняя меня, проводи, под покровом бессмертных,    (430) 
В стан мирмидонский, пока не приду к Ахиллесовой куще". 

   Вновь Дарданиду ответствовал Гермес, посланник Зевеса: 
"Младость мою соблазняешь ты, старел, но я не склонюся 
Дара, какой предлагаешь мне, тайно принять от Пелида. 
Я уважаю Пелида и сердцем страшусь от героя    (435) 
Дар похищать, чтобы после меня беда не постигла; 
Но с тобою сопутствовать рад я землею и морем; 
Рад я тебя проводить и до славного Аргоса града; 
И с таким путеводцем к тебе не приближится смертный". 

   Рек, и на царских коней в колесницу вскочил Эриуний;    (440) 
Быстро и бич и бразды захватил в могучие руки; 
Коням и мескам вдохнул необычную рьяность и силу, 
И когда принеслися ко рву и стене корабельной, 
Где незадолго над вечерей стражи ахеян трудились,- 
Всех их в сон погрузил благодетельный аргоубийца;    (445) 
Башни запор отодвинул, врата растворил и Приама 
Ввез внутрь стены и за ним с дорогими дарами повозку. 
Но лишь предстали они к Ахиллесовой куще великой 
(Кущу царю своему мирмидонцы построили в стане 
Крепко из бревен еловых и сверху искусно покрыли    (450) 
Мшистым, густым камышом, по влажному лугу набравши; 
Около кущи устроили двор властелину широкий, 
Весь оградя частоколом; ворота его запирались 
Толстым засовом еловым; трое ахеян вдвигали, 
Трое с трудом отымали огромный замок сей воротный    (455) 
Сильных мужей; но Пелид и один отымал его быстро) - 
Те благодетельный Гермес отверз перед старцем ворота, 
Ввез дары знаменитые славному сыну Пелея, 
Спрянул на дол с колесницы и так провещал к Дарданиду: 
"Бог пред тобою, о старец, бессмертный, с Олимпа нисшедший,    (460) 
Гермес: отец мой меня тебе ниспослал путеводцем. 
Я совершил и к Олимпу обратно иду; всенародно 
Я не явлюсь Ахиллеса очам: не достойно бы было 
Богу бессмертному видимо чествовать смертного мужа. 
Ты же иди и, вошед, обыми Ахиллесу колена;    (465) 
Именем старца родителя, матери многопочтенной, 
Именем сына моли, чтобы тронуть высокую душу". 

   Так возгласивши, к Олимпу великому быстро вознесся 
Гермес. Приам, с колесницы стремительно прянув на землю, 
Там оставляет Идея, дабы он стоял, охраняя    (470) 
Коней и месков; а сам устремляется прямо в обитель, 
Где Ахиллес находился божественный. Там Пелейона 
Старец увидел; друзья в отдаленье сидели; но двое, 
Отрасль Арея Алким и смиритель коней Автомедон, 
Близко стоя, служили; недавно он вечерю кончил,    (475) 
Пищи вкусив и питья, и пред ним еще стол оставался. 
Старец, никем не примеченный, входит в покой и, Пелиду 
В ноги упав, обымает колена и руки целует, - 
Страшные руки, детей у него погубившие многих! 
Так, если муж, преступлением тяжким покрытый в отчизне,    (480) 
Мужа убивший, бежит и к другому народу приходит, 
К сильному в дом,- с изумлением все на пришельца взирают,- 
Так изумился Пелид, боговидного старца увидев; 
Так изумилися все, и один на другого смотрели. 
Старец же речи такие вещал, умоляя героя:    (485) 
"Вспомни отца своего, Ахиллес, бессмертным подобный, 
Старца, такого ж, как я, на пороге старости скорбной! 
Может быть, в самый сей миг и его, окруживши, соседи 
Ратью теснят, и некому старца от горя избавить. 
Но, по крайней он мере, что жив ты, и зная и слыша,    (490) 
Сердце тобой веселит и вседневно льстится надеждой 
Милого сына узреть, возвратившегось в дом из-под Трои. 
Я же, несчастнейший смертный, сынов возрастил браноносных 
В Трое святой, и из них ни единого мне не осталось! 
Я пятьдесят их имел при нашествии рати ахейской:    (495) 
Их девятнадцать братьев от матери было единой; 
Прочих родили другие любезные жены в чертогах; 
Многим Арей истребитель сломил им несчастным колена. 
Сын оставался один, защищал он и град наш, и граждан; 
Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,    (500) 
Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским; 
Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп. 
Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься, 
Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея! 
Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:    (505) 
Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!" 

   Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы; 
За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо. 
Оба они вспоминая: Приам - знаменитого сына, 
Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;    (510) 
Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла, 
Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому. 
Но когда насладился Пелид благородный слезами 
И желание плакать от сердца его отступило,- 
Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,    (515) 
Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой; 
Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи: 
"Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал! 
Как ты решился, один, при судах мирмидонских явиться. 
Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых    (520) 
Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце! 
Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны, 
Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши. 
Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит: 
Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,    (525) 
Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны. 
Две глубокие урны лежат перед прагом Зевеса, 
Полны даров: счастливых одна и несчастных другая. 
Смертный, которому их посылает, смесивши, Кронион, 
В жизни своей переменно и горесть находит и радость;    (530) 
Тот же, кому он несчастных пошлет,- поношению предан; 
Нужда, грызущая сердце, везде пег земле его гонит; 
Бродит несчастный, отринут бессмертными, смертными презрен. 
Так и Пелея - дарами осыпали светлыми боги 
С юности нежной; украшенный выше сынов земнородных    (535) 
Счастьем, богатством, владыка могучий мужей мирмидонских, 
Смертный, супругой богиню приял от руки он бессмертных. 
Бог и ему ниспослал злополучие: он не имеет 
В доме своем поколения, сына, наследника царства. 
Сын у Пелея один, кратковечный; но я и доныне    (540) 
Старца его не покою; а здесь, от отчизны далеко, 
Здесь я в Троаде сижу и тебя и твоих огорчаю. 
Сам ты, о старец, мы слышали, здесь благоденствовал прежде. 
Сколько народов вмещали обитель Макарова, Лесбос, 
Фригия, край плодоносный, а здесь - Геллеспонт бесконечный:    (545) 
Ты среди всех, говорят, и богатством блистал и сынами. 
Но, как беду на тебя ниспослали небесные боги, 
Около Трои твоей неумолкная брань и убийство. 
Будь терпелив и печалью себя не круши беспрерывной: 
Ты ничего не успеешь, о сыне печаляся; плачем    (550) 
Мертвого ты не подымешь, но горе свое лишь умножишь!" 

   Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный: 
"Нет, не сяду я, Зевсов любимец, доколе мой Гектор 
В куще лежит, погребенью не преданный! Дай же скорее, 
Дай сим очам его видеть! а сам ты прими искупленье:    (555) 
Мы принесли драгоценное. О, насладись им и счастлив 
В край возвратися родимый, когда ты еще позволяешь 
Старцу мне бедному жить и солнца сияние видеть!" 

   Грозно взглянув на него, говорил Ахиллес быстроногий! 
"Старец, не гневай меня! Разумею и сам я, что должно    (560) 
Сына тебе возвратить: от Зевса мне весть приносила 
Матерь моя среброногая, нимфа морская Фетида. 
Чувствую, что и тебя (от меня ты, Приам, не сокроешь) 
Сильная бога рука провела к кораблям мирмидонским; 
Нет, не осмелился б смертный, и младостью пылкой цветущий,    (565) 
В стан наш вступить: ни от стражей недремлющих он бы не скрылся, 
Ни засовов легко б на воротах моих не отдвинул. 
Смолкни ж, и более мне не волнуй ты болящего сердца; 
Или страшись, да тебя, невзирая, что ты и молитель, 
В куще моей я не брошу и Зевсов завет не нарушу".    (570) 

   Так говорил; устрашился Приам и, покорный, умолкнул. 
Сын же Пелеев, как лев, из обители бросился к двери: 
Но не один, за царем устремилися два из клевретов, 
Сильный Алким и герой Автомедон, которых меж другов 
Более всех Пелейон почитал, по Патрокле умершем.    (575) 
Быстро они от ярма отрешили и коней и месков; 
В кущу ввели и глашатая старцева; там посадивши 
Мужа на стуле, поспешно с красивого царского воза 
Собрали весь многоценный за голову Гектора выкуп; 
Две лишь оставили ризы и тонкий хитон хитротканый,    (580) 
С мыслью, чтоб тело покрытое в дом отпустить от Пелида. 
Он же, вызвав рабынь, повелел и омыть, и мастями 
Тело намазать, но тайно, чтоб сына Приам не увидел: 
Он опасался, чтоб гневом не вспыхнул отец огорченный, 
Сына узрев, и чтоб сам он тогда не подвигнулся духом    (585) 
Старца убить и нарушить священные Зевса заветы. 
Тело рабыни омыли, умаслили мастью душистой, 
В новый одели хитон и покрыли прекрасною ризой; 
Сам Ахиллес и поднял, и на одр положил Приамида,- 
Но друзья совокупно на блещущий воз положили.    (590) 
Он же тогда возопил, именуя любезного друга: 
"Храбрый Патрокл! не ропщи на меня ты, ежели слышишь 
В мрачном Аиде, что я знаменитого Гектора тело 
Выдал отцу: не презренными он заплатил мне дарами; 
В жертву тебе и от них принесу я достойную долю".    (595) 

   Так произнес - и под сень возвратился Пелид благородный; 
Сел на изящно украшенных креслах, оставленных прежде, 
Против Приама стоявших, и слово к нему обратил он: 
"Сын твой тебе возвращен, как желал ты, божественный старец; 
Убран лежит на одре. С восходом Зари возвращаясь,    (600) 
Сам ты увидишь его; но теперь мы о пище воспомним. 
Пищи забыть не могла и несчастная матерь Ниоба, 
Матерь, которая разом двенадцать детей потеряла, 
Милых шесть дочерей и шесть сыновей расцветавших. 
Юношей Феб поразил из блестящего лука стрелами,    (605) 
Мстящий Ниобе, а дев - Артемида, гордая луком. 
Мать их дерзала равняться с румяноланитою Летой: 
Лета двоих, говорила, а я многочисленных матерь! 
Двое сии у гордившейся матери всех погубили. 
Девять дней валялися трупы; и не было мужа    (610) 
Гробу предать их: в камень людей превратил громовержец. 
Мертвых в десятый день погребли милосердые боги. 
Плачем по них истомяся, и мать вспомянула о пище. 
Ныне та мать на скалах, на пустынных горах Сипилийских, 
Где, повествуют, богини покоиться любят в пещерах,    (615) 
Нимфы, которые часто у вод Ахелоевых пляшут,- 
Там, от богов превращенная в камень, страдает Ниоба. 
Так, божественный старец, и мы помыслим о пище. 
Время тебе остается оплакать любезного сына, 
В Трою привезши; там для тебя многослезен он будет".    (620) 

   Рек - и, стремительно встав, Ахиллес белорунную, овцу 
Сам закалает; друзья, обнажив и опрятав, как должно, 
В мелкие части искусно дробят, прободают рожнами, 
Ловко пекут на огне и готовые части снимают. 
Хлеб между тем принесши, поставил на стол Автомедон    (625) 
В пышных корзинах; но брашно делил Ахиллес благородный. 
Оба к предложенным яствам питательным руки простерли. 
И когда питием и пищей насытили сердце, 
Долго Приам Дарданид удивлялся царю Ахиллесу, 
Виду его и величеству: бога, казалось, он видит.    (630) 
Царь Ахиллес удивлялся равно Дарданиду Приаму, 
Смотря на образ почтенный и слушая старцевы речи. 
Оба они наслаждались, один на другого взирая; 
Но наконец возгласил к Ахиллесу божественный старец: 
"Дай мне теперь опочить, Зевесов любимец! позволь мне    (635) 
Сном животворным хоть несколько в доме твоем насладиться. 
Ибо еще ни на миг у меня не смыкалися очи 
С дня, как несчастный мой сын под твоими руками погибнул; 
С оного дня лишь стенал и несчетные скорби терпел я, 
Часто в оградах дворовых по сметищам смрадным валяясь.    (640) 
Ныне лишь яствы вкусил и вина пурпурового ныне 
Принял в гортань; но до этой поры ничего не вкушал я". 

   Так говорил; Ахиллес приказал и друзьям и рабыням 
Стлать на крыльце две постели и снизу хорошие полсти 
Бросить пурпурные, сверху ковры разостлать дорогие    (645) 
И шерстяные плащи положить, чтобы старцам одеться. 
Вышли рабыни из дому с пылающим светочем в дланях; 
Скоро они, поспешившие, два уготовали ложа. 
И Приаму шутя говорил Ахиллес благородный: 
"Спи у меня на дворе, пришелец любезный, да в дом мой    (650) 
Вдруг не придет кто-нибудь из данаев, которые часто 
Вместе совет совещать в мою собираются кущу. 
Если тебя здесь кто-либо в пору ночную увидит, 
Верно, царя известит, предводителя воинств Атрида; 
И тогда замедление в выкупе мертвого встретишь.    (655) 
Слово еще, Дарданид; объяснися, скажи откровенно: 
Сколько желаешь ты дней погребать знаменитого сына? 
Столько я дней удержуся от битв, удержу и дружины". 

   Сыну Пелея ответствовал старец Приам боговидный: 
"Ежели мне ты позволишь почтить погребением сына -    (660) 
Сим для меня, Ахиллес, величайшую милость окажешь. 
Мы, как ты знаешь, в стенах заключенные; лес издалека 
Должно с гор добывать; а трояне повергнуты в ужас. 
Девять бы дней мне желалось оплакивать Гектора в доме; 
Гробу в десятый предать и пир похоронный устроить;    (665) 
В первый-на-десять мертвому в память насыпать могилу; 
Но в двенадцатый день ополчимся, когда неизбежно". 

   Старцу ответствовал вновь быстроногий Пелид благородный: 
"Будет и то свершено, как желаешь ты, старец почтенный. 
Брань прекращаю на столько я времени, сколько ты просишь".    (670) 

   Так произнес Ахиллес - и Приамову правую руку 
Ласково сжал, чтобы сердце его совершенно спокоить. 
Так отпустил; и они на переднем крыльце опочили, 
Вестник и царь, обращая в уме своем мудрые думы. 
Но Ахиллес почивал в глубине крепкостворчатой кущи,    (675) 
И при нем Брисеида, румяноланитая дева. 

   Все, и бессмертные боги, и коннодоспешные мужи, 
Спали целую ночь, усмиренные сном благодатным. 
Гермеса токмо заботного сон не осиливал сладкий, 
Думы в уме обращавшего, как Дарданида Приама    (680) 
Вывесть из стана, привратным незримого стражам священным. 
Став над главою Приамовой, так возгласил Эриуний: 
"Ты не радишь об опасности, старец, и так беззаботно 
Спишь у враждебных мужей, пощаженный Пелеевым сыном! 
Многие дал ты дары, чтобы выкупить мертвого сына;    (685) 
Но за живого тебя троекратной ценою заплатят 
Дети твои, у тебя остающиесь, если узнает 
Царь Атрейон о тебе и ахейцы другие узнают". 

   Так провещал; ужаснулся Приам и глашатая поднял. 
Гермес мгновенно запряг им и коней, и месков яремных;    (690) 
Сам через стан их быстро прогнал, и никто не увидел. 
Но лишь достигнули путники брода реки светловодной, 
Ксанфа пучинного, богом рожденного, Зевсом бессмертным, 
Там благодетельный Гермес обратно вознесся к Олимпу. 

   В ризе златистой Заря простиралась над всею землею.    (695) 
Древний Приам, и стенящий и плачущий, гнал к Илиону 
Коней, а мески везли мертвеца. И никто в Илионе 
Их не узнал от мужей и от жен благородных троянских 
Прежде Кассандры прекрасной, златой Афродите подобной. 
Рано на замок восшед, издали в колеснице узнала    (700) 
Образ отца своего и глашатая громкого Трои; 
Тело узрела на месках, на смертном простертое ложе; 
Подняла горестный плач и вопила по целому граду: 
"Шествуйте, жены и мужи! Смотрите на Гектора ныне, 
Вы, что живого, из битв приходившего, прежде встречали    (705) 
С радостью: радостью светлой и граду он был и народу!" 

   Так вопияла; и вдруг ни жены не осталось, ни мужа 
В Трое великой; грусть несказанная всех поразила,- 
Все пред вратами столпилися в встречу везомого тела. 
Всех впереди молодая супруга и нежная матерь    (710) 
Плакали, рвали власы и, на труп исступленно бросаясь, 
С воплем главу обнимали; столпившиесь плакали стоя. 
Верно, и целый бы день до заката блестящего солнца, 
Плача над Гектором храбрым, рыдали толпы за вратами, 
Если бы старец Приам не воззвал с колесницы к народу:    (715) 
"Дайте дорогу, друзья, чтобы мески проехали; после 
Плачем вы все насыщайтесь, как мертвого в дом привезу я!" 

   Так говорил; расступилась толпа и открыла дорогу. 
К славному дому привезши, на пышно устроенном ложе 
Тело они положили; певцов, начинателей плача,    (720) 
Подле него поместили, которые голосом мрачным 
Песни плачевные пели; а жены им вторили стоном. 
Первая подняла плач Андромаха, младая супруга, 
Гектора мужеубийцы руками главу обнимая: 
"Рано ты гибнешь, супруг мой цветущий, рано вдовою    (725) 
В доме меня покидаешь! А сын, бессловесный младенец, 
Сын, которому жизнь, злополучные, мы даровали! 
Он не достигнет юности! Прежде во прах с оснований 
Троя рассыплется: пал ты, хранитель ее неусыпный, 
Ты, боронитель и града, защитник и жен и младенцев!    (730) 
Скоро в неволю они на судах повлекутся глубоких; 
С ними и я неизбежно; и ты, мое бедное чадо, 
Вместе со мною; и там, изнуряясь в работах позорных, 
Будешь служить властелину суровому; или данаец 
За руку схватит тебя и с башни ударит о землю,    (735) 
Мстящий за трату плачевную брата, отца или сына, 
Гектором в битвах сраженного; много могучих данаев, 
Много под Гектора дланью глодало кровавую землю. 
Грозен великий отец твой бывал на погибельных сечах; 
Плачут о нем до последнего все обитатели Трои.    (740) 
Плач, несказанную горесть нанес ты родителям бедным, 
Гектор! Но мне ты оставил стократ жесточайшие скорби! 
С смертного ложа, увы! не простер ты руки мне любезной; 
Слова не молвил заветного, слова, которое б вечно 
Я поминала и ночи и дни, обливаясь слезами!"    (745) 

   Так говорила, рыдая; и с нею стенали троянки. 
Тут между ними Гекуба рыдательный плач подымает: 
"Гектор, из верх мне детей наиболее сердцу любезный! 
Был у меня и живой ты богам всемогущим любезен; 
Боги с небес о тебе и по смертной кончине пекутся!    (750) 
Прочих сынов у меня Ахиллес, быстроногий ристатель, 
Коих живых полонил, за моря пустынные продал, 
В Имброс, в далекий Самос и в туманный, беспристанный Лемнос; 
Но, тебя одолев и оружием душу исторгнув, 
Как он ни долго влачил вкруг могилы Патрокла любимца,    (755) 
Коего ты одолел,- но его, мертвеца, он не поднял! 
Ты ж у меня, как росою омытый, покоишься в доме, 
Свежий, подобно как смертный, которого Феб сребролукий 
Легкой стрелою своей, налетевший незапно, сражает". 

   Так вопияла Гекуба, и плач возбудила всеобщий.    (760) 
Третья Елена Аргивская горестный плач подымает: 
"Гектор! деверь почтеннейший, сродник, любезнейший сердцу! 
Ибо уже мне супруг Александр знаменитый, привезший 
В Трою меня, недостойную! Что не погибла я прежде! 
Ныне двадцатый год круговратных времен протекает    (765) 
С оной поры, как пришла в Илион я, отечество бросив; 
Но от тебя не слыхала я злого, обидного слова. 
Даже, когда и другой кто меня укорял из домашних, 
Деверь ли гордый, своячина, или золовка младая, 
Или свекровь (а свекор всегда, как отец, мне приветен),    (770) 
Ты вразумлял их советом и каждого делал добрее 
Кроткой твоею душой и твоим убеждением кротким. 
Вот почему о тебе и себе я, несчастнейшей, плачу! 
Нет для меня, ни единого нет в Илионе обширном 
Друга или утешителя: всем я равно ненавистна!"    (775) 

   Так вопияла она, - и стенал весь народ неисчетный. 
Старец Приам наконец обращает слово к народу: 
"Ныне, трояне, свозите вы лес в Илион; не страшитесь 
Войска ахейского тайных засад: Ахиллес знаменитый 
Сам обещал, отпуская меня от судов мирмидонских,    (780) 
Нас не тревожить, доколе двенадцатый день не свершится". 

   Так говорил, - и они лошаков и волов подъяремных 
Скоро в возы запрягли и пред градом немедля собрались. 
Девять дней они в Трою множество леса возили; 
В день же десятый, лишь, свет разливая, Денница возникла,    (785) 
Вынесли храброго Гектора с горестным плачем трояне; 
Сверху костра мертвеца положили и бросили пламень. 

   Рано, едва розоперстая вестница утра явилась, 
К срубу великого Гектора начал народ собираться. 
И лишь собралися все (неисчетное множество было),    (790) 
Сруб угасили, багряным вином оросивши пространство 
Всё, где огонь разливался пылающий; после на пепле 
Белые кости героя собрали и братья и други, 
Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам. 
Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,    (795) 
Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим. 
Так опустили в могилу глубокую и, заложивши, 
Сверху огромными частыми камнями плотно устлали; 
После курган насыпали; а около стражи сидели, 
Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.    (800) 
Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок 
Все собралися вновь и блистательный пир пировали 
В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки. 

   Так погребали они конеборного Гектора тело.