Предисловие

В жизни древнегреческих племен, населявших побережье Балканского полуострова, острова Эгейского архипелага и западный берег Малой Азии, море играло огромную роль. Оно давало им пищу и связывало их с другими народами. Море составляло для древних греков неотъемлемую часть их родины. В труде древнегреческого писателя Ксенофонта «Анабасис» («Поход») встречается такой яркий и характерный эпизод. Отряд греческих воинов-наемников, среди которых находился и сам Ксенофонт, потерпев поражение, был вынужден отступать через горные области малоазийского полуострова, населенные враждебными и дикими племенами. И когда, наконец, вырвавшись из горных теснин, пробившись через бесплодные плоскогорья, бесконечные ущелья, засады врагов, греки увидели раскинувшийся перед ними сияющий морской простор, то, радостно восклицая: «Море, море!», воины, не снимая доспехов, вошли чуть не по пояс в набегающие волны. Эта сцена, живо запечатленная очевидцем, ярко рисует то огромное значение, какое имело море для древних греков. И это было естественным, поскольку острова Эгейского архипелага, густо рассыпанные в восточной части Средиземного моря, представляли собой как бы мост между Европой и Азией. Все эти острова, большие и малые, находились на сравнительно близком расстоянии друг от друга. И для населявших эти острова греков море было такой же частью их обитаемого мира, как и суша. Потому и почитание грозного бога морских просторов Посейдона, повелевающего бурями и ветрами, занимало в религии греков столь значительное место.

Согласно греческой мифологии, Посейдон был братом «владыки богов и людей», верховного бога Зевса, царя небес и земли. Свергнув своего отца бога Крона с престола, Зевс поделил власть над морем между своими братьями. Владычество над водной стихией он отдал Посейдону, а над подземным миром — царством мертвых — богу Аиду. По представлениям древних греков обитель богов находилась на вершине горы Олимп, неприступной, вечно окутанной облачным покровом. Там сияли золотые чертоги, воздвигнутые богом Гефестом, искусным кузнецом и художником. Там пировали прекрасные боги и богини, дети Зевса и его царственной супруги Геры, покровительницы домашнего очага и семейной жизни. Боги древних греков непосредственно вмешивались в жизнь людей, а особенно героев, покровительствуя одним, препятствуя другим. В замечательных эпических поэмах Гомера «Илиада» и «Одиссея» боги являлись такими же действующими лицами, как и смертные люди, принимая самое живейшее участие в происходящих событиях. Подобно тому, как в «Илиаде» каждый герой троянской войны находился под покровительством определенного божества, так и в «Одиссее» герою поэмы покровительствует богиня Афина, любимая дочь могучего Зевса, самая мудрая в сонме олимпийских богов. В «Одиссее», подобно тому как и в «Илиаде», также в самом начале поэмы олимпийские боги за пиршественным столом обсуждают судьбы смертных героев. Уже давно все участники троянского похода либо возвратились на родину, либо погибли в пути, а царь острова Итаки Одиссей в течение десяти лет не может достигнуть родных мест. На него гневается грозный бог морей и «колебатель земли» Посейдон за то, что Одиссей ослепил любимого им сына, одноглазого великана Полифема. Десять лет прошло с тех пор как по совету хитроумного Одиссея была взята и разрушена неприступная «священная» Троя. Десять лет скитается Одиссей по бесконечным волнам бурного моря, преследуемый гневом Посейдона, постепенно теряя всех своих спутников, но достигнуть своей любимой Итаки, где он оставил жену — Пенелопу и маленького сына — Телемаха, никак не может. Наконец богиня Афина обращается к Зевсу с просьбой разрешить Одиссею вернуться на родину. Она предлагает воспользоваться отсутствием Посейдона и послать вестника воли богов, быстроногого Гермеса к нимфе Калипсо, на острове которой томится в плену Одиссей. Пусть Калипсо поможет Одиссею построить плот, на котором он отправится на Итаку. Сама же Афина готова посетить сына Одиссея, чтобы направить его на розыски отца, поскольку юноша изнывает от бессильного гнева, видя, как женихи его матери — правители соседних островов, претендующие на царствование на Итаке, безнаказанно бесчинствуют в отцовском доме. Царица Пенелопа в течение трех долгих лет обманывает «женихов», обещав стать женой одного из них, как только ею будет соткана материя для савана престарелого Лаэрта — отца Одиссея. Однако большую часть сотканного днем Пенелопа распускает ночью (Отсюда и появилось известное выражение «ткань Пенелопы»—символ бесконечной работы.).

Зевс укоряет Афину в том, что она напрасно обвиняет его в несправедливости по отношению к «богоравному» Одиссею и подтверждает свое решение помочь Одиссею вернуться на Итаку, невзирая на сопротивление Посейдона. Тут же Афина, привязав «амброзиальные золотые подошвы сандалий» и взяв свое знаменитое копье, шагнула с вершины Олимпа прямо на Итаку. Явившись Телемаху под видом одного из друзей отца — старого Ментора, Афина советует Телемаху отправиться на поиски Одиссея. Для этого нужно собрать сведения у соратников Одиссея по троянскому походу. Телемах с помощью Афины достает корабль и едет в Пилос к мудрому Нестору, который направляет его к Менелаю, вернувшемуся позже всех на родину. Царь Менелай сообщает ему о слухах, что Одиссей жив и находится на острове у нимфы Калипсо. Боги, собравшиеся на Олимпе, пользуясь отсутствием Посейдона, решают помочь Одиссею возвратиться на родную Итаку. Быстроногий вестник воли Зевса, Гермес объявляет Калипсо решение богов, и она, не смея противиться Зевсу, помогает Одиссею построить плот. Возвращающийся издалека бог Посейдон, увидев Одиссея в море, поднимает жестокую бурю. Но при помощи других богов Одиссею удается добраться до острова, населенного народом феакийцев. Утром на берегу моря спящего Одиссея находит дочь феакийского царя Навсикая. На пути ко дворцу царя Алкиноя Одиссей встречает свою покровительницу богиню Афину в облике феакийской девушки. Она приводит его к блещущему медью, золотом и серебром дворцу феакийского царя. Царь Алкиной, ласково приняв величавого странника, обещает ему помощь в возвращении на родину и созывает феакийцев на пир в честь гостя. Приглашает царь и слепого певца Демодока, который получил от богов дивный дар песней, чтобы «воспевать все, что ему подсказывает сердце». Демодока приводят с почетом, сажают на окованное серебром кресло, ставят перед ним корзину с пищей и кубок с вином. Демодок, взяв в руки лиру, висевшую над его головой, так чтобы он мог ее сразу найти, запел о споре храброго Ахилла с мудрым царем Одиссеем. Слушая певца, Одиссей плачет, закрываясь плащом, чтобы скрыть слезы. Демодок по просьбе Одиссея воспевает взятие Трои при помощи деревянного коня, в чудовищном чреве которого спрятались самые отважные греческие воины вместе с Одиссеем и Менелаем. После того, как троянцы, обманутые притворным отплытием врагов, втащили чудовищного коня в город, греки под покровом ночи отворили чрево коня и разорили Трою дотла. И снова Одиссей, придумавший этот хитроумный способ взятия неприступного города, слушая рассказ о своих славных подвигах, не может скрыть слез. Царь Алкиной, заметив волнение гостя, спрашивает его имя и, получив ответ, просит Одиссея рассказать о его злоключениях. Одиссей рассказывает много чудесного и страшного: о пребывании в пещере чудовищного киклопа Полифема, сожравшего часть его спутников, о стране жестоких людоедов — ле-стригонов, об острове волшебницы Кирки (Цирцеи), о своем путешествии к порогу Аида (царства мертвых) и встречах с тенями героев, своих соратников по троянскому походу,— Ахиллом, Агамемноном, Аяксом. Много чудесного повидал Одиссей, счастливо избежавший коварных сирен, чудовищных Скиллы и Харибды и других опасностей. Феакийцы, проникнувшись к Одиссею сочувствием и богато одарив, перевозят его на родину на своем быстроходном корабле, управляемом с помощью мысли, и оставляют спящего на берегу Итаки. Богиня Афина, явившись к своему любимцу в образе пастуха, наставляет его, как вести себя с наглыми женихами, вынуждающими у Пенелопы согласие на брак с одним из них и своим расточительством разоряющими дом Одиссея. Афина превращает Одиссея в старого нищего, чтобы он мог прийти в дом, оставшись неузнанным. Она велит Одиссею пойти к свинопасу Эвмею. Одиссей, придя к Эвмею, не называет себя, но сообщает, что царь Итаки жив и вскоре возвратится. Явившись во сне Телемаху, все еще находившемуся у царя Менелая, Афина велела ему вернуться на Итаку и пойти в хижину Эвмея. Одиссей открыл сыну свою тайну. Они вместе стали обдумывать, как привести в исполнение план мести наглым женихам, подсказанный Одиссею богиней Афиной. Телемах сообщил матери, что нищий странник, находящийся у Эвмея, имеет сведения об отце. Пенелопа, дождавшись ухода женихов, призвала Одиссея, которого не узнала, в свои покои, и тот рассказал ей, что муж ее жив и скоро вернется. На другой день женихи вновь явились пировать в доме царя, требуя от Пенелопы согласия на брак с одним из них и замышляя убийство Телемаха. Тогда Пенелопа вынесла лук и стрелы Одиссея и предложила устроить состязание в стрельбе, соглашаясь стать женой победителя. Она отлично знала, что никто из женихов не сможет даже натянуть тетиву Одиссеева лука. Так оно и случилось. Тогда нищему старику было предложено вступить в состязание. Под грубые издевательства женихов Одиссей взял свой лук и прострелил все кольца в расставленных подряд секирах. Затем он пронзил стрелой самого дерзкого из женихов, что и послужило для Телемаха сигналом к началу боя. Телемах, Эвмей и один из преданных слуг Одиссея вместе с царем бросились на безоружных, не ожидавших нападения женихов. Несмотря на то, что женихам удалось получить оружие от одного из слуг-изменников, в результате яростного боя (и при содействии богини Афины) они все были уничтожены. Старая служанка Эвриклея, нянчившая Одиссея и единственная из его слуг узнавшая его, сообщила Пенелопе об избиении женихов возвратившимся царем. Пенелопа долго не могла поверить в чудесное возвращение долгожданного мужа, пока он не сообщил ей о вещах, известных лишь им двоим. На следующий день Одиссей отправился к своему отцу Лаэрту, которого нашел работающим на поле. В это время родичи перебитых женихов, мстя за убийство, подняли против Одиссея мятеж, который был подавлен Одиссеем, Телемахом, Лаэртом и их верными рабами. При помощи покровительницы Одиссея богини Афины, после гибели главарей мятежа, на Итаке был водворен мир.

В этом чрезвычайно кратком изложении содержания поэмы «Одиссея» читатель сразу же может увидеть основные черты, отличающие ее от другой, не менее знаменитой поэмы Гомера — «Илиады». Если в «Илиаде» ярко отображен быт военного времени — битвы, подвиги героев, жестокости войны, то в «Одиссее» поэт рисует главным образом картины мирной жизни древнегреческих племен. Он описывает самые различные бытовые сцены — от пиров в богатых домах — у царя феакийцев Алкиноя или пирушек наглых женихов во дворце Одиссея до скромной трапезы в хижине свинопаса Эвмея. С любовными подробностями рассказывает поэт о чудесном саде царя Алкиноя, о прекрасном зеленом острове нимфы Калипсо, обстоятельно описывает хозяйство Лаэрта, Эвмея и даже киклопа Полифема. Столь же подробно описывает поэт различные работы, которыми занимаются его герои — будь то постройка плота Одиссеем и Калипсо, или тканье и пряжа в домах цариц Ареты, Пенелопы, Елены, волшебницы Кирки (Цирцеи), нимфы Калипсо, или стирка одежды феакийской царевной Навсикаей, пришедшей со своими служанками на берег моря. Поэт показывает и сказочное великолепие дворцов феакийского царя Алкиноя и знаменитого Менелая, стены которых украшены медью, золотом, серебром и слоновой костью, где на дверях серебряные ручки и золотые кольца, а притолоки сделаны из серебра, и непритязательность дворца царя Одиссея, где даже в пиршественном зале простой глинобитный пол, дощатые стены, а закопченные балки потолка поддерживаются грубыми деревянными столбами. Столь же проста и непритязательна обстановка — тяжелые деревянные столы и скамейки, которыми защищаются женихи от стрел Одиссея. Только кресло с искусной тонкой резьбой украшает пиршественный зал Одиссеева дома, да еще резное ложе, сделанное самим Одиссеем, выложенное слоновой костью, золотом и серебром. Единственным богатством маленького острова Итаки являются многочисленные стада, которых пасут пастухи Одиссея. А для Одиссея этот клочок земли, затерянный в море, представляется самым близким, самым желанным местом в мире, той родиной, которую он не может и не хочет променять ни на беззаботное существование в стране феакийцев, ни на бессмертие, которое сулит ему полюбившая его нимфа Калипсо. Несмотря на любовь к приключениям, на стремление узнать и увидеть весь окружающий мир, Одиссеем владеет одна цель — как можно скорее попасть на родину, вернуться к домашнему очагу, к родным и близким людям. Это глубоко человечное стремление является основным стержнем поэмы, на который автор искусно нанизывает совершенно сказочные приключения, насыщенные встречами с разнообразными чудовищами, такими, как Полифем, Сцилла, Харибда, сирены. Однако наряду с чисто фантастическими событиями в жизни героя поэт дает совершенно реалистические описания его душевного состояния — горе и боль по погибшим товарищам, тоску по родине, отчаяние от сознания своего бессилия. Но отчаяние Одиссея не бывает продолжительным. Он отважен и упорен и решается вступить в спор с самим Посейдоном, который обрушивает на Одиссея ужасающую бурю. Изображение этой бури производит неизгладимое впечатление. Только человек, сам побывавший в море и испытавший на себе неистовую силу шторма, мог дать столь животрепещущее описание. Поэт противопоставляет мощи разбушевавшейся стихии неукротимую волю к жизни, силу духа, опыт и мужество человека. И хотя дело не обходится без помощи богинь, которые в самые критические мгновения поддержали Одиссея в борьбе со страшной стихией, подвластной Посейдону, одерживает победу сам Одиссей — борец и воин. Его упорство и мужество в борьбе за жизнь поражают даже его покровительницу — богиню Афину.

Таким образом, один из греческих вождей, осаждавших Трою, предстает перед читателем не только в качестве доблестного воина, искусного оратора и хитроумного советчика, каким он был описан в поэме «Илиада», а как человек мужественный и пытливый, жадно стремящийся увидеть и познать окружающий его мир. И поэт воспевает человека, которого в его жажде знаний не останавливают опасности — чудовища и стихии, который верит в силу своего разума, вложенного в него благосклонными к нему богами.

Поэмы «Илиада» и «Одиссея» были созданы на основе героических песен — преданий, исполнявшихся аэдами (певцами), бродившими по земле древней Эллады и пользовавшимися большим почетом. Создание этих поэм сами древние греки приписывали слепому аэду Гомеру, который, по преданию, был уроженцем острова Хиоса. Однако еще в древности за честь называться родиной великого поэта уже спорило семь городов греческого мира. Об этом свидетельствует также двустишие, сложенное в древности:

Спорило семь городов о рождении мудром Гомера:
Смирна, Хиос, Колофон, Пилос, Аргос, Итака, Афины.

Можно предположить, что слепой старец-аэд Демодок, изображенный в «Одиссее», который пел перед гостями царя Алкиноя на острове феакийцев, послужил своего рода прообразом для представлений о самом Гомере еще в древности. По сути дела, о личности Гомера нет никаких сведений, кроме явно легендарных (по одному из преданий, он был сыном реки Мелета и нимфы Крифеиды). Уже древнегреческие ученые, изучавшие поэмы Гомера, задавались вопросом, написал ли он обе поэмы или каждая имела своего автора. Вплоть до наших дней идет научный спор о том, существовал ли в действительности гениальный творец «Илиады» и «Одиссеи», был ли у каждой поэмы свой собственный автор, или же это были разрозненные песни, сведенные воедино неизвестным «редактором». Достоверно лишь то, что в VI веке до н. э. правитель города Афин Писистрат составил специальную комиссию, которой было поручено записать тексты обеих поэм и во время празднеств в честь богини Афины (так называемых Панафиней) было установлено обязательное чтение этих поэм перед всем народом. Таким образом текст поэм уже не мог подвергнуться тем изменениям, которые ранее вносили в него бродячие аэды, дополнявшие и украшавшие собственной фантазией свои импровизации. Для всех древних греков «Илиада» и «Одиссея» являлись не только излюбленным чтением. Они были средоточием мудрости и общегреческой культуры. По ним велось обучение в школах. Подросткам и юношам внушалось представление о доблести на примерах героев древних сказаний. Великий древнегреческий философ Платон, подчеркивая значение Гомера, утверждал, что «Гомер воспитал всю Грецию». Насколько всеобъемлющей была известность гомеровских поэм, позволяют судить два интересных факта, имеющих непосредственное отношение к югу нашей страны, где в античную эпоху на берегах Черного моря находились процветающие древнегреческие города-колонии. Во время археологических раскопок был обнаружен обломок камня с вырезанным на его поверхности началом стиха из «Илиады» — «Продвинулись звезды...». Надпись была вырезана явно неопытной рукой, с ошибками и, кроме того, не закончена. Исходя из этого, ученые предположили, что высекал эту строку либо начинающий камнерез, либо ученик резчика, которому она была дана в качестве упражнения. На самом северном краю греческой ойкумены (обитаемого мира) простым ремесленникам были известны стихи Гомера. Это же обстоятельство поразило прославленного древнегреческого оратора Диона Хризостома, посетившего в I веке н. э. город Ольвию в Северном Причерноморье. Подробно описывая город и его жителей, Дион Хризостом не переставал удивляться и восхищаться тем, что ольвиополиты, живущие среди северных варваров, вдали от Греции, так хорошо знают поэмы Гомера и высоко чтут их автора.

Представление о Гомере как величайшем поэте из античной эпохи перешло в средневековье. Великий итальянский поэт эпохи Возрождения Данте назвал Гомера «царем поэтов».

Нужно сказать, что среди многочисленных литературных произведений античного периода, дошедших до наших дней, ни одно из них не оказало такого глубокого и всеобъемлющего влияния на дальнейшее развитие общечеловеческой культуры, как гомеровские «Илиада» и «Одиссея». В свое время Карл Маркс отметил, что обе поэмы по своей цельности и гармонии получили всеобщее признание в качестве «недосягаемого образца». Изобразительное искусство всех последующих эпох, начиная с античной и вплоть до современности, насыщено образами гомеровских героев. Сила гомеровского гения вдохновила на много столетий вперед бесчисленное количество художников, воплощавших в своих произведениях те героические фигуры, которые увидел мысленный взор слепого поэта и которые он воспел с таким искусством. Чрезвычайно тонкую характеристику поэзии Гомера дал В. Г. Белинский: «Читая Гомера, вы видите возможную полноту художественного совершенства; но она не поглощает всего вашего внимания; не ей исключительно удивляетесь вы: вас более всего поражает и занимает в поэзии Гомера древнеэллинское миросозерцание. Вы на Олимпе среди богов, вы в битвах среди героев; вы очарованы этою благородною простотою, этою изящной патриархальностью героического века народа, некогда представлявшего в своем лице целое человечество; но поэт остается у вас как бы в стороне, и его художество вам кажется чем-то уже необходимо принадлежащим к поэме и потому вам как будто не приходит в голову остановиться на нем и подивиться ему». Эти строки В. Г. Белинского были написаны через много лет после того, как вышел первый перевод «Илиады» на русском языке, законченный поэтом Н. И. Гнедичем в 1822 г. в результате двадцатилетнего труда. Этот труд был восторженно встречен всей читающей Россией и особенно высоко оценен А. С. Пушкиным и В. А. Жуковским. Н. И. Гнедич прекрасно знал древнегреческий язык и много внимания уделил тому, чтобы не только передать поэтический размер подлинника — гекзаметр, но и характерные особенности языка Гомера, которые переводчик определял как «простоту, силу и важное спокойствие». Самоотверженный труд Н. И. Гнедича над переводом «Илиады», то потрясение, которое испытал В. А. Жуковский, встретившись с великим творением древнегреческого гения, зазвучавшим на русском языке с силою подлинника, зажгло в старшем друге

A. С. Пушкина страстное желание осуществить перевод «Одиссеи». В отличие от Н. И. Гнедича Жуковский не знал древнегреческого языка. Он загорелся мечтой изучить язык Гомера и посвятить себя переводу «Одиссеи». Однако, занятый различными делами, он так и не нашел времени для занятий греческим языком и лишь на склоне лет вернулся к мысли о переводе «Одиссеи». Не владея языком подлинника, он вынужден был поступить иначе. Желая сохранить истинный аромат и стиль гомеровского стиха, В.А.Жуковский с помощью немецкого филолога-классика вчитывается в греческий текст гомеровской поэмы, чтоб войти в ее ритм и ощутить ее правильное звучание. Ученый сделал для

B. А. Жуковского подстрочный перевод каждого стиха, подписывая под греческим словом его точное значение. Пользуясь таким подстрочником, В. А. Жуковский приступил к поэтическому переложению текста, желая дать не только точный, но стилистически близкий по характеру языка Гомера перевод замечательной поэмы. И хотя невольно Жуковский привнес в русский текст свойственный ему романтический тон и некоторую сентиментальность, несколько исказив ясный и строгий стиль гомеровского повествования, значение его перевода трудно переоценить. Он дал русскому читателю возможность познакомиться с одним из величайших произведений мировой литературы, творением, насыщенным полнокровной жизнью, яркой фантастикой и поэтическим блеском. Сам язык, которым написаны поэмы Гомера, необычайно образен и ярок. Поэт, находившийся в непосредственном общении с природой, наблюдавший проявление ее стихийных сил, мыслил по преимуществу образами. Для него олицетворением бури является «лазурнокудрявый» Посейдон, мчащийся по бескрайнему простору моря на колеснице, запряженной морскими конями-гиппокампами и ударами своего трезубца вздымающий огромные волны. Заря выступает у него в виде юной богини Эос с «пурпурными перстами», одинаково сияющей на небе для бессмертных богов и для смертных людей. Такие же яркие эпитеты находит поэт для своих героев. Одиссей именуется «хитроумным», «многострадальным», «постоянным в бедах», «богоравным». Сына Одиссея — юного Телемаха поэт везде называет «рассудительным». Царица Пенелопа — «многоумная», а царевна феакийцев Навсикая — «прекраснокудрявая» и «прекрасноцветущая».

Столь же тщательно и любовно Гомер описывает неодушевленные предметы, изготовленные руками божественными (такие, как вооружение героя Ахилла, выкованное богом Гефестом в «Илиаде») или человеческими (плот, построенный Одиссеем, им же сделанное ложе, дворцовые покои царей Алкиноя и Менелая, золотые пояса, золотые украшения и пряжки, сосуды). Поэт не устает восхищаться теми, кто создал эти великолепные вещи. Он рассказывает о временах давно прошедших, когда герои, вожди, цари сами умели делать многое, могли создавать вещи полезные и красивые. Гомер, воспевая эти добрые старые времена, относится к ним с любовью. Он старается их всячески приукрасить, и из этого стремления следуют те преувеличения, которые встречаются как в «Одиссее», так и в «Илиаде». Поэт не жалеет красок, чтобы показать силу, красоту, богатство своих героев. Даже статуи, корзины, тазы, ванны, не говоря уже о чашах или кувшинах, находящихся в «лучезарных» чертогах царя Алкиноя или Менелая, сделаны из золота и серебра. Прекрасная царица Елена прядет пурпурную шерсть, лежащую в серебряном ларце, держа в руках золотое веретено. А нимфа Калипсо ткет чудесную узорную материю с помощью золотого челнока.

Русский поэт и переводчик «Илиады» Н.И.Гнедич, глубоко проникший в особенности, присущие поэтическому языку Гомера, определил характерную для великого греческого поэта черту таким образом: «Гомер не описывает предмета, но как бы ставит его перед глаза: вы его видите. Это волшебство производят простота и сила рассказа». И действительно, что бы ни описывал поэт, будь то изображения на знаменитом щите Ахилла, изготовленном для великого героя «Илиады» богом-кузнецом Гефестом, или медный топор с двумя лезвиями, крепко насаженный на ручку из твердой оливы, который дает нимфа Калипсо Одиссею для постройки плота,— все это как бы встает перед глазами читателя. Настолько силен реализм Гомера, что даже самые фантастические события переданы так, словно они отражают живую действительность. Вероятно, тем, что в поэмах Гомера с таким гениальным искусством и непосредственностью в ярких и реалистических чертах были воспроизведены черты быта древнегреческих племен, и можно объяснить длительную, тысячелетнюю жизнь в памяти человеческой гомеровских поэм. Каждый из героев Гомера является воплощением какой-либо определенной типической черты — так Ахилл и Гектор олицетворяют военную доблесть и благородство духа, Одиссей — опытность и ловкость, Пенелопа и Андромаха являют собой высший идеал женского благородства и преданности. Но эти типические черты, приданные поэтом его идеальным героям, не мешают им в ряде случаев быть живыми людьми со свойственными живым людям недостатками — несправедливостью, корыстолюбием, коварством и жестокостью. В героях гомеровских поэм много наивной непосредственности. Так, могучий Ахилл гневается и плачет в своем шатре из-за того, что у него отняли пленницу, многоумный, мужественный Одиссей каждый раз по-детски радуется, когда ему удается кого-нибудь перехитрить или получить подарок. Непосредственное восприятие окружающего мира, естественная реакция на все происходящее различных по своему характеру людей с гениальной простотой переданы Гомером в песнях его поэм. Не случайно К. Маркс обронил замечание по поводу того, что в искусстве древних греков «нашла выражение во всем своем обаянии и безыскусственной правде прелесть человеческого детства». Известно, что эпоха детства — это время узнавания мира и вхождения в него, время ярких и неизгладимых впечатлений, остающихся с человеком на всю его сознательную жизнь. И, вероятно, потому произведения искусства, созданные человечеством в период его «детства», остаются с человечеством на протяжении многих десятков столетий, напоминая ему о первом восприятии красоты окружающего мира. А мир, в котором существовали герои Гомера, был полон солнечного света, красотой земли, безграничностью моря. Конечно, в неведомых темных безднах и пещерах таились злобные чудовища, вроде циклопа Полифема, Скиллы и Харибды, а на берегах «виноцветного» моря обитали неизвестные и жестокие племена. Но море манило своим бесконечным простором в дальние, еще неизведанные края, и эта тяга к познанию мира была сильнее страха перед бурями и неизвестными опасностями, подстерегающими мореплавателя. Вся «Одиссея» пронизана ощущением беспредельности окружающего мира и стремлением узнать о нем как можно больше. И потому, кроме богов, смертных людей и сказочных персонажей, в «Одиссее» везде присутствует еще один герой — море. Для древних греков море было открытым путем в мир. Море во всей его бескрайности и бесконечном многообразии отражено в поэтически-выразительных эпитетах Гомера. Оно и «беспредельно-пустынное»; и «пустынно-соленое»; оно «многошумное», «рыбообильное»; оно «виноцветное», «светлое», «темно-лазурное» и «прекрасное». Волны его—«высокобегущие» или «пурпурные», окрашенные лучами солнца. Это великое искусство поэта, краски которого не поблекли в течение многих столетий, его мудрое и светлое видение мира удалось с поразительной глубиной воплотить в музыке замечательному русскому композитору Н. А. Римскому-Корсакову. В молодые годы ему довелось много плавать, и мощный «голос моря» со всем многообразием его оттенков не умолкал в душе композитора до конца его дней. Он стал непревзойденным живописцем морской стихии в музыке. И, конечно, далеко не случайно музыкант, гениально изобразивший картины моря, и спокойного и бушующего, в опере-сказке «Садко» или в симфонической поэме «Шехеразада», вдохновился мыслью написать кантату «Из Гомера». Она начинается двумя строками, взятыми из «Одиссеи»:

«Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос;
На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных».

И музыка Римского-Корсакова увлекает за собой слушателя в сияющий, полный солнечного света мир Гомера. Свежий утренний ветер летит над волнующейся поверхностью «многошумного», моря, надувая белый парус чернобокого корабля, рассекающего пурпурные волны, над морем встает розовая заря, и все пронизано непередаваемым ощущением беспредельной радости бытия. Это сама юность человечества, которую во всем ее блеске с таким непревзойденным мастерством донес до наших дней Гомер в своих поэмах.

Вот, пожалуй, то немногое, что следует, как представляется, знать читателю, которому предстоит пуститься вместе с Одиссеем, царем Итаки, в бурное море приключений. Безусловно, прочесть всю поэму до конца в один прием невозможно, да и не следует этого делать. Читать ее нужно по песням, постепенно входя в мир гомеровских героев. Современному читателю, несомненно, бросятся в глаза характерные, повторяющиеся формулы, например, такая, как: «Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос», означающая начало нового дня. Заметит читатель и многочисленные повторения и общие места, встречающиеся в различных песнях поэмы, в тех случаях, когда описываются одинаковые действия (например, начало или конец трапезы). Нельзя забывать, что поэмы Гомера были рассчитаны на исполнение вслух. Если несколько песен исполнялось подряд, то упоминание о появлении богини зари Эос как бы указывало слушателю на начало новой песни. Кроме того, целый ряд характерных для поэзии Гомера черт — отступления от основной линии сюжета, детальное описание отдельных предметов или действий, уводящих слушателя в сторону,— по существу, представлял искусный прием поэта, который как бы говорил уже от своего имени о различных второстепенных вещах, давая слушателям возможность несколько ослабить внимание и «перевести дух». Обычно такого рода отступления Гомер делает перед какими-либо важными для повествования сценами. Особенно наглядным примером такого композиционного приема может служить знаменитое описание изображений на щите Ахилла в «Илиаде», которое разделяет два мрачных эпизода — плач Ахилла над телом его друга Патрокла, убитого троянским героем Гектором, и свирепую радость Ахилла при виде нового вооружения, которым он сразит того же Гектора. Независимо от того, где пел или читал свои поэмы Гомер — в богатых ли дворцах, как аэд Демодок, на рыночных площадях или в хижинах бедняков, на протяжении многих столетий гомеровские поэмы являлись достоянием всего греческого народа, его непреходящей славой в течение всей античной эпохи, сокровищницей всенародной мудрости, непререкаемым авторитетом и непревзойденным образцом поэтического искусства. Для современной эпохи поэмы Гомера представляют собой своего рода энциклопедию жизни и быта древнегреческого мира гомеровского и догомеровского времени. Из его поэм можно узнать буквально все: о способах обработки земли под пахоту или виноградники, о снаряжении кораблей и постройке плотов, о способе упряжки лошадей и мулов, о домашней обстановке в пастушьих хижинах и царских дворцах, об изготовлении оружия, одежды, орудий труда, ювелирных изделий, о прическах и бритье бороды, о военных обычаях и хитростях, о различных приемах, применяемых воинами в битве, о религиозных обрядах и о многом другом — все перечислить невозможно. Однако притягательная сила гомеровских поэм для современного читателя состоит не только в том, что Гомер вводит его в мир, отделенный десятками столетий, но необычайно реальный благодаря гению поэта, сохранившего в своих поэмах биение современной ему жизни. Бессмертие Гомера заключается в том, что в его гениальных творениях заключены неисчерпаемые запасы общечеловеческих непреходящих ценностей — разума, доблести, добра и красоты. Потому и бессмертен Гомер, что он воплотил в себе высокий дух «того маленького народа, универсальная одаренность и деятельность которого обеспечили ему в истории развития человечества место, на какое не может претендовать ни один другой народ» .

А. Нейхардт