Часть двадцать седьмая (Слово Рамы о Прашраване)

Сугрива в столице своей восседал на престоле,
Меж  тем  как царевич,  покорный  родительской  воле,

Сказал  венценосцу:   «Прощай,   обезьяний  властитель!
В  пещере  мы  с  Лакншаной,   братом,  отыщем  обитель».

Пришлись по нутру им Прашраваны горные выси,
Где тигры водились, и львы, и проворные рыси,

Где щедрый приют обезьянам различной породы
Давали зеленых ветвей многошумные своды.

Медведи  и  буйволы  в  чаще  встречались  прекрасной,
И стадо водил к водопою олень трубногласный.

Казалось, что соткана эта вершина из дивных,
Пронизанных солнцем  насквозь  облаков  переливных.

Айодхьи царевичи были довольны сверх меры
При виде удобной, обширной, скалистой пещеры.

Сын Рагху воскликнул: «Такую обитель мы ищем!
Во время дождей нам пещера послужит жилищем.

Утес восхитительный, как бы венчающий гору,
То черным, то белым, то серым является взору.

Поверь мне, богатство великое залежей рудных,
Должно   быть,   веками   накоплено   в   скалах   безлюдных,
Есть рыба в реке и пернатые в зарослях чудных!

С  хростами  в  глазках  золотистых,   зеленых  и  синих
На   склонах  лесистых   самцов   мы  встречаем   павлиньих.

У входа в пещеру — кадамбы и арджуны кущи,
Жасмина махрового и спндувары цветущей.

При  этом  бок  о  бок с  пещерой,  для  жизни  пригодной,
Блистает  убранством  из  лотосов  пруд  превосходный.

И  камень — гляди! — без  единой  морщины  иль  складки
У самого входа покоится, черный и гладкий,

Как маслом омытой сурьмы необъятная груда.
Постичь невозможно, откуда взялось это чудо?

И  царственный  гребень  вершины,  в  ее  многолесье —
Как туча, недвижно блистающая в поднебесье.

А с юга Прашравана, дымкой подернута мглистой,
Особенно схожа с Кайласой-горой серебристой.

Таящая клады, гора осиянная эта
Снаружи как будго кольчугой булатной одета.

А реку сравнил бы я с Ганга волною прозрачной,
Сбегающей долу с Трикуты, горы златозрачной!

В   деревьях  цветущих  два   берега — правый  и  левый —
Река, отражая, глядит обольстительной девой.

На ней из жасмина венок, из кадамбы подвески;
Ее одеянье струится в немыслимом блеске.

Пернатые стаи и разноголосица птичья
Проточной воде придают красоты и величья.

На глади зеркальной, пером переливным сверкая,
Резвится вовсю миловидная дичь водяная.

Летят белокрылые стерхи и лебеди к чудным,
Намытым   журчащей   рекой   островкам  изумрудным.

Кто щедрой рукою раскинул по водной равнине
Три  дивных   ковра:   белоснежный,  пунцовый  и  синий?

Ближайший — из лотосов белых, другой — из пурпурных,
А третий — из пышноцветущих, как небо, лазурных.

Ныряют казарки, по берегу бродят павлины,
Камышница  свищет,  и  слышится  крик   журавлиный.

К чарующим водам, святого исполнены рвенья,
Отшельники мудрые ходят свершать омовенья.

Любуясь деревьями арджуны или сандала,
Подумаешь: воля разумная их насаждала;

Повсюду, где берег речной образует уступы,
Цветущих деревьев пятерки сливаются в купы.

О доблестный отпрыск Сумитры, Врагов Истребитель!
В пещере пленительной мы отыскали обитель.

Кишкиндха,— полна  ликованья  и   звуков  напевных,—
Находится близко отсюда, в лесах златодревных.

Сугриве жену и престол возвратил я монарший,
Которым владел в беззаконии брат его старший.

Желая правителю новому преуспеянья,
Сугриву сегодня приветствует рать обезьянья.

Как  только  закончится  время  дождей  жизнедарных,
С  их  помощью  мы  разгромим  супостатов  коварных».