Литература Шумера и Вавилонии

Литература Шумера

«Послы Аги...»

Таблички основного и вариантных текстов сказания о Гильгамешв и Аге найдены экспедицией Пенсильванского университета в Ниппуре, древнейшем шумерском культовом центре (а в конце V тыс. до н. э. и центре шумерского племенного союза). Датируются началом II тыс. до н. э. и, возможно, являются копиями более ранних шумерских записей поэмы. Текст издан С.-Н. Крамером («Ашепсап 1оигпа1 о( Агспаео1о(*у», 53, 1949, N1,0 дополнениями и комментариями Т. Якобсена). На русском языке текст опубликован И. Т. Каневой в «Хрестоматии по истории Древнего Востока», М. 1963, стр. 266, след., и в «Вестнике Древней истории» (далее — ВДИ), 3, 1964, стр. 245, след. Настоящий перевод выполнен с учетом обеих публикаций, а также работ Э. Эбелинга и Д.-О. Эдцарда.

Ага (или Ака) — последний царь I династии Киша, а Гильгамеш — пятый царь I династии города У рука (XXVII в. до н. э., так называемый «II раннединастический период»). Историчность Гильгамеша, легендарного героя пяти известных нам шумерских эпических сказаний, а также знаменитою аккадского эпоса, косвенно подтверждается рядом письменных и археологических памятников. Однако только в «Послах Аги...» он выступает как историческое лицо. Сказание, видимо, отражает важнейшие политические события истории раннединастического Шумера: победу Гильгамеша над Агой, вождем политического объединения северных областей нижнего Двуречья во главе с городом Кишем. Возможно, это произведение явилось непосредственным откликом на события и представляет собой победную песнь, сложенную в честь Гильгамеша и знаменующую освобождение Урука от власти города Киша (в таком случае ее можно датировать XXVI в. до н. э.). Очень условно мы можем определить жанр этого сказания как историко-героический, и это, пожалуй, будет ближе всего к шумерскому определению жанра: «за-ми» — хеалебная песнь.

Заглавия текстов даны по первой строке произведения, как это было употребительно в шумерских и вавилонских каталогах-списках. В квадратных скобках помещен текст, восстанавливаемый бесспорно на основе аналогичных мест, повторяющихся в текстах. Курсивом выделена трактовка переводчиком спорных и темных мест оригинала, по которым в науке нет единомыслия. Курсивом в квадратных скобках дано условное восстановление текста.

Следует обратить внимание на то, что слова и выражения, объясняемые в примечаниях к разделу «Литература Шумера», даются курсивом или в кавычках независимо от их графического облика в тексте перевода.

1. Эн-Мебарагеси (верховный жрец Мебарагеси) — царь Киша, отец Аги. Находка обломка алебастровой вазы с его надписью дала возможность установить историчность династии Киша и в какой-то мере Урука.

15. Кулаб — священный округ Урука, когда-то бывший самостоятельным селением.

16. Инанна (аккадск. Иштар) — богиня любви, плодородия и распри, богиня восхода, планета Венера (шумерск. Дильбат).

28. Воины Урука подразумевают тут всех тех, кто создан для того, чтобы защищать юрод. Аналогичное место мы встречаем в Библии, в «Песни Деборы» —«Книга Судей», V, 9—10.

31. Эана — храм бога Небес Ана (аккадск. Ану) я его дочери Инанны, главный храм Урука.

42. Энкиду — мифический персонаж, в шумерских сказаниях — слуга Гильгамеша, в аккадском эпосе — его побратим.

Строка 79, переведенная дословно, малопонятна, в 79—80 речь идет, по-видимому, о потоплении вражеских кораблей. Судя по 80, войско Аги добралось до Урука водным путем.

Строки 105—106 даны по вариантному тексту.

107—115. Очевидно, произносятся хором воинов Гильгамеша, Уту — бог Солнца, особо почитавшийся в Уруке, родовой бог правителей I династии Урука, к которой относился Гильгамеш.

«Жрец к «Горе бессмертного»...»

Текст издан в 1947 году С.-Н. Крамером, который собрал его из многочисленных фрагментов и табличек, главным образом из Ниппура, местами сильно разрушенных, особенно во второй части рассказа. В 1960 году Ван Дейк издал часть новой, так называемой «Лейденской» версии (видимо, происходит из Ларсы), где сохранилось окончание. На русском языке в 1964 году автором перевода был издан отрывок сказания в стихотворном переводе (около сорока первых строк) и остальной текст в прозаическом переложении (ВДИ, I, 1964, стр. 84—92). Настоящий перевод соединяет обе версии и, кроме того, в отдельных случаях дополняется вариантными версиями (в частности, отрывком, изданным А. Фалькенштейном). Общее количество реальных строк нашей составной версии — двести тридцать три; строки, вставленные из вариантных версий, обозначены цифрами курсивом, а «Лейденская» версия (ЛВ) обозначена цифрами в скобках. При переводе использованы исследования Л. Матоуша.

Сказание о походе верховного жреца города Урука Гильгамеша за кедром и об убиении стража кедрового леса Хувавы по духу и настроению очень близко примыкает к вавилонской эпопее о подвигах Гильгамеша. И. М. Дьяконов считает эту героическую песнь главным источником аккадского эпоса, эпизодом, вокруг которого группировались остальные. В то же время композиция рассказа, отдельные мотивы позволяют обнаружить в тексте следы весьма архаических моментов (например, обряда посвящения) и сближают его с мифологизированной волшебной сказкой. Шумерийцы относили чекст к жанру «зами».

1. Дословно: «Гора человека живого [жизни]» или «Страна человека живого [живущего]», как перевел С.-Н. Крамер, который считал, что здесь подразумевается Тильмуп (о. Бахрейн) — страна вечной, блаженной жизни. Безусловно, какое-то противопоставление «Страны [горы] жизни» «Стране без Возврата [стране смерти]» есть, но сказать с полной определенностью, что именно имеется в виду, мы не можем. Ясно, однако, что независимо от этой ассоциации, в понятие «бессмертный» [живой] включается и Хувава, чье бессмертие зависит от его магических семи устрашающих лучей. А так как Хувава—хранитель вечно зеленых [бессмертных] кедров, нарубив [убив] которые Гильгамеш надеется добыть себе вечное имя, то, видимо, и эту ассоциацию мы должны включить в понятие «Гора Бессмертного».

13—15. Наш перевод основан на видимой близости описания глиптическим изображениям, когда человек с козленком в руке обращается к божеству в молитвенной позе.

36—44. Очевидно, дары Уту — с одной стороны, какие-то чудовища, существа одушевленные, а с другой,— возможно, и какие-то знаки-фетиши, поскольку их надо куда-то принести и установить (см. 45 и 59—60).

44а—з. Важны для понимания сущности даров Уту, поскольку вводят в описание чудовищ дополнительный «небесный» аспект. Аратта — торговый город на Иранском нагорье (где-то восточнее государства Элам).

59—62. Видимо, первая гора была преодолена с помощью одного из дивных героев, подаренных Уту, и таким же способом (с помощью остальных) дружина перевалила все семь гор.

64. Срубающий кедры — видимо, постоянный эпитет Гильгамоша.

87. Бык Земли Великой — то есть бык подземного царства, возможно, имеется в виду Гугалъанна («Великий бык небес Ана»), супруг владычицы подземного царства Эрешкигалъ (см.: «С Великих Небес к Великим Недрам...»).

89. Богиня Нинсун («Госпожа дикая корова») и герой Лугальбанда — родители Гильгамеша в шумерском и в аккадском эпосах.

98. Здесь впервые упоминается не названный по имени (может быть, по магическим соображениям) страж кедрового леса Хувава. В аккадском эпосе помощник Гильгамеша в битве с Хумбабой — бог солнца Шамаш (Уту).

106—109 очень близки высказываниям Экклесиаста (IV, 9—12) о том, что двоим гораздо легче, чем одному. Скрученная втрое нить (или веревка) —. то есть с одной дополнительной прядью, означает дружбу двоих.

111—114 явно упоминают о потопе, когда жизнь была сохранена лишь в ковчеге (название ковчега — «Жизнь дающая» — дошло до пас из версий касситского времени аккадского эпоса об Атрахасисе, см. прим. стр. 680), что опять-таки должно подбодрить Энкиду. Маган — страна, расположенная на аравийском побережье Персидского залива, там, где находится нынешний Оман. Местонахождение страны (или города) Магилум неизвестно.

119. Энки — бог людских судеб, мудрости, владыка пресных подземных вод.

136. О детях Гильгамеша в шумерских песнях, так же как в аккадском эпосе, ничего не сказано. Возможно, здесь имеется в виду желание Гильгамеша добыть себе вечное имя.

138 (ЛВ 52). Здесь начинается рассказ о борьбе Хувавы с Гильгамешем и его дружиной. Хувава пускает на них поочередно свои семь магических ужасных лучей, которые его окружают, как оболочки. Эти лучи связаны с кедрами. Как только он сбрасывает один из своих лучей, так один из кедров становится уязвимым (смертным) и его можно рубить. Как только срубается кедр, слабеет сила Хувавы. Поэтому весь отрывок построен на игре слов: спутники Гильгамеша рубят ветви (кедра) и лучи и одновременно все ближе продвигаются к жилищу Хувавы.

142—143 (70—71). Имена собственные добавлены по смыслу.

158. Судьба (Намтар) — божество, посол подземного мира.

88—89 (ЛВ). Гипар — священное жилище верховного жреца (эна), где совершался священный брак и куда не допускались непосвященные.

168 (99). Нинлилъ — супруга Энлпля.

110. Местом жительства Хувавы, судя по аккадскому эпосу, были Ливанские горы.

115. Есть предположение, что это камни, на которых писали проклятия и которые предназначались для того, чтобы закидывать ими прелюбодеек.

117. Богиня Нунгаль — богиня преисподней, дочь Эрешкигаль.

«Энлиль! повсюду...»

Гимн был составлен из фрагментов немецким ассириологом А. Фалькенштейном и опубликован им в «Sumеrischе Сottеr1ieder», I, Неidе1bеrg, 1959, И—19. Кроме того, издавался в отрывках С.-Н. Крамером, М. Лам-бером и др. Шумерский гимн представляет собой культовый текст, в котором восхваляется божество, перечисляются имена, эпитеты и деяния богов. Гимн рассчитан на хоровое исполнение и коллективные эмоции, возникающие при этом. Ни один троп в этих гимнах нельзя считать случайным, каждый имеет мифологическое значение. Многочисленные повторы также преследуют определенную цель — создать особое эмоциональное состояние и обеспечить запоминание. Роль стихотворного, ритмического, магического слова выступает здесь на первый план. Большинство гимнов, дошедших до нас, происходят из Ниппура. Естественно, что большая часть гимнов посвящена богу-покровителю Ниппура Энлилю («Владыке-ветру») и его сыну лунному божеству Наине. Среди гимнов к Энлилю гимн «Энлиль! Повсюду...» выделяется размером и сложностью композиции. Гимн играл в культе Энлиля особо важную роль и, возможно, исполнялся в связи с коронацией правителей в Ниппуре при III династии Ура (XXI в. до н. э.). Для удобства восприятия части-главки в нашем переводе отделены друг от друга.

6. Нунамнир (возможно, «Муж могучий») — постоянный эпитет Энлиля.

8. Ануннаки (или анунна, обычно вместе с богами Игигами).— По шуме-ро-вавилонским представлениям, существовало два больших рода божеств. Ануннаки жили на земле и под землей, определяли людские судьбы и были судьями подземного мира (см. «С великих небес...»).

26. Образ Ниппура, который раскидывает свои руки, как огромные сети, возможно, возник, по ассоциации с воином, нападающим на врага со своим боевым оружием — сетью. Возможно, строки 27 и 28 перепутаны местами при переписке, ибо смысл отрывка неясен. Орел, гуляющий свободно по городу (в оригинале, далее: ор.,— «в радости»), мог быть символом победы и отваги.

32—33. Старшие и младшие (братья), равно как и отец, судя по контексту, не члены семьи, рядовые учителя, ученики, учитель-наставник (см. «Труд писцов, собратьев моих...», 18—19).

36. Могучий Утес (дословно: «могучая, великая гора») — постоянный эпитет Энлиля. Святая святых — дословно: «возлюбленное любимое святилище».

41. Словами таинства, тайные силы, таинства вечные переведено слово «мe». Это одно из сложнейших теологических шумерских понятий. (Есть миф, посвященный похищению Инанной «ме» у Энки.) Может быть, слово «ме» в какой-то мере идентично глаголу «быть». Это могущественные силы, движущие ходом развития мира. Силами «ме» обладали города и храмы, они могли превратиться во враждебные «ме», а если город подвергался катастрофе, «ме» могли покидать их обладателя. Они могли воплощаться в каком-то предметном виде, сохраняя при этом свои незримые свойства.

53. Праздник при восходе солнца в ор. определен более точно — это какой-то праздник большого урожая.

129—132. Абзац толкуется исследователями противоречиво. Возможно, смысл его в том, что сущность бога настолько непонятна смертным, что заставляет их благоговейно замолкнуть.

«Труд писцов, собратьев моих...»

Один из трех литературных текстов из коллекции Государственного Эрмитажа (№15234, впервые был издан И. Т. Каневой, ВДИ,№2, 1966, стр. 68 — 78) является отрывком большой шумерской поэмы-притчи, восстановленной С.-Н. Крамером из более чем двадцати фрагментов и табличек, хранящихся в музеях Европы и Америки, но до сих пор полностью не опубликованной. Эрмитажная табличка содержит часть монолога-сетования писца на своего непутевого сына, но при этом может рассматриваться и как вполне самостоятельное произведение. Такие тексты, равно как и другие произведения Эдуб-бы («Дома табличек»), были, по всей вероятности, составлены педагогами шумерских школ, чем и объясняется такое количество вариантов и композиций. Кроме чисто литературного интереса (ибо тексты эти в большой степени используют живую разговорную речь, вводят пословицы и поговорки), произведения Эдуббы дают необычайно богатый материал реалий, а также представлений о методах и системе школьного воспитания. 2. Гур — около 150 л.

«Если бы не мать моя...»

Любовныепесни-диалоги «Еслибы не мать моя...» и «Когда я, госпожа...» опубликованы С.-Н. Крамером в 1963 г. в «Ргосееdings оf thе Аmеrican Philosophical Sosiety» (далее: РАРЗ), УО!. 107, № 6, р. 493—495, 499—501. Первая песня, названная «дургар» Инанны (значение жанра «дургар» непонятно), как бы распадается на две части: первую половину занимает разговор — ссора между Инанной и Думузи, которая, как говорит далее автор, ссора любовная («речи, что сказаны,— речи желания»), и второй диалог, в котором, возможно, участвует и хор и где, по-видимому, дается описание обряда священного брака. Песня «Когда я, госпожа...» называется «тиги-песня», то есть песня, исполняемая под какой-то ударный инструмент («тиги», по-видимому, род литавров). Значения «сагидда» и «сагарра» как каких-то жанровых подразделений непонятно. Вся песня исполняется от лица Инанны (за исключением, может быть, последних четырех строк, которые могли подхватываться и хором), и диалоги с Думузи в ее рассказ вставлены. Мир, в который вводят нас эти песни, соединяет в себе сразу несколько аспектов: важнейший для жизни общины обряд, с которым связано, по древним представлениям, само существование общины и в котором действующие лица выступают как воплощение сил природы; взаимоотношения богов, где явно привлекает сам процесс развертывания этих взаимоотношений (линия интриги), и, наконец, чисто земной уровень этих взаимоотношений, при котором важно не что происходит, а как именно это происходит: владычица Инанна, которая сияет в небесах (планета Венера), одновременно предстает перед нами и как какая-нибудь сельская девица, которая гуляет по улице, обманывает мать, довольно заносчиво препирается со своим поклонником, который также изображен этаким лихим деревенским ухажером, «пристающим» к девушке. Это создает ощущение удивительной реальности происходящего — едва ли не самое ценное, что мы можем вынести из шумерских песен, и вводит нас в круг поэзии народной (возможно, связанной с бытовым свадебным обрядом).

3—6. Богиня, Нингаль — супруга бога луны Зуэна (или Наины); оба божества, по одной из версий, являются родителями бога Солнца Уту и богини Инанны (по другой, местной версии города Урука, Инанна — дочь покровителя Урука, бога небес Ана). Нингикуга — дословно «владычица священного серебряного (или чистого) тростника». В данном контексте может быть эпитетом богини Нингаль, но может быть и связана с неизвестной особой в строке 15, которая сравнивается с сестрой Думузи Гештинанной и, следовательно, должна быть сестрой Инанны, причем старшей ее сестрой, в противном случае ее слова не были бы решающими для Инанны наравне со словами ее родителей. Однако в других мифологических источниках ни о какой сестре Инавиы никогда не упоминается. Поэтому, хотя в нашем переводе и вставлено слово «сестра», может быть, речь идет о какой-нибудь няпюшке или воспитательнице Инанны? Под Нингикугой, чье имя возможно трактовать и как «владычица серебряного стила» (слово «ги» — «тростник» нередко служит п для обозначения самой тростниковой палочки для письма), в таком случае, может быть, подразумевается богиня Нисаба, богиня-покровительница письма?

10. Нинэгалла — «хозяйка» (госпожа большого дома, то есть дворца), в данном случае, видимо, эпитет Инанны.

19. Судя по этой строке, Думузи считает своим отцом бога Эики.

21. Богиня Туртур — мать бога Думузи и его сестры Гештиванны.

26. Амаушумгальанна — одно из имен-прозвищ Думузи.

25—30. С этой строки начинается вторая часть песни, повествующая о совершении священного брака и построенная на игре слов. Драгоценные камни, «шуба», которые еще надо просверлить, по всей видимости, представляли собой разновидность амулетов в форме цилиндрической печати, очень распространенных на Древнем Востоке.

31. В ор.: «ну-гиг» — высшая категория храмовых жриц, в чью обязанность входила священная проституция. Сравнение Инанны с «ну-гиг» не следует, однако, понимать в прямом смысле; поскольку земные отношения и категории переносились на небо, Иоанна —«священная жрица небес».

39—42. Видимо, как рефрен исполнял хор.

43. По-видимому, снова слова Инанны. Темно-синяя, то есть иссиня-черная борода, дословно: «борода из лазурита» — один из частых эпитетов в шумерской поэзии (ср. подобные же эпитеты в разделе древнеегипетской литературы).

«Когда я. Госпожа, в небесах сияла...»

6. Кулианна («Друг Ана», или «небес») — одно из имен-прозвищ Ду-музи. В этой песне с каждым новым обращением к нему Инаппа называет его одним из его имен: Ушумгальанна (сокращение от Амаушумгальанна), Кули-днлиль («Друг Энлиля»), и, наконец, Амаушумгалъанна.

«С Великих Небес к Великим Недрам...» «Малые демоны открывают пасти...»

Шумерская религия основана на общинных культах первобытного характера. Главную роль в ней играл ритуал и самую малую — этические положения. Никакого единства религии и мифологии нет, нет и единообразия мифологии и ритуалов, за некоторыми исключениями: это культы и верования, связанные с общекосмическими и общеприродными явлениями. Восход и заход солнца, чередование дня и ночи, смена времен года должны были откладываться в сознании каждого равнозначно и вызывать типологически общие ассоциации. Миф об умирании или уходе божества в подземное царство и его возвращение (воскресение) воплощает одну из наиболее общих таких идей, связанную к тому же с действиями первостепенной практической важности — поддержанием плодородия магическими обрядами. Главный родовой бог в каждой общине был прежде всего божеством плодородия. Поэтому черты плодородия мы можем обнаружить почти у всех центральных шумерских божеств: и у Энки, и у Энлиля, и, конечно, у женских божеств, среди которых к концу IV — началу III тыс. до н. э. центральную роль начинает играть покровительница возвысившегося к этому периоду древнейшего центра шумерской культуры Урука богиня Инанна. Обряд священного брака, судя по многим данным, был главным обрядом и играл в Двуречье такую же роль, что и обряд умирания и воскресания бога в Египте. Контраст между песнями счастья и любви в цикле Инанна—Думузи и его гибелью подчеркнут жестокостью последующих событий, ибо Инанна сама отдает своего супруга в руки демонов. Идея необходимости замены влечет за собой необычайно драматическую ситуацию — страдания безвинной жертвы. Неизвестно, с чем связана сама идея замены — с представлениями ли о некоей необходимости равновесия между миром живых и мертвых (в вавилонской версии I тыс. до н. э. Иштар перед воротами подземного мира грозится выпустить на землю мертвецов, поедающих живых, и тогда «более живых умножатся мертвые», то есть опять-таки речь идет о боязни какой-то дисгармонии), или в этом мотиве звучат отзвуки какого-то жестокого обряда, но только шумерские мифы, связанные с культом умирающих и воскресающих божеств, драматичны вдвойне. Жертвой Инанны, призванной заменить ее в подземном мире, становится ее собственный супруг, пастуший бог (а может быть, в генезисе своем и не бог) Думузи. Думузи, таким образом, оказывается не только любимым супругом, а и страдающим лицом, которое предали. Инанна же, в свою очередь, выступает в образе коварном и жестоком (что не мешало шумерским поэтам создавать и плачи Инанны о своем безвременно ушедшем супруге). Но мотив Исида — Осирис, Орфей — Эвридика, также присутствует в шумерской мифологии: благородной спасительницей Думузи, антиподом Инанны, оказывается Гештинанна («Виноградная лоза небес»), сестра Думузи, которая готова претерпеть любые страдания за брата и в конце концов становится искупительной жертвой за него,— она идет в «Страну без Возврата» добровольно. Правда, в последний момент Инанна пытается создать видимость справедливости, разделив подземное царство между обоими: «полгода — он, полгода — она» (мотив Персефоны). Миф «С Великих Небес к Великим Недрам...» был издан С.-Н. Крамером в 1951 году в «Journal of Cuneiform Studies», V, pp. 1 — 17. Отдельные фрагменты мпфа публиковались Пёбелем, Лэнгдоном, Киерой, Крамером начиная с 1914 года. В 1963 году Крамером же было издано еще несколько фрагментов мифа, часть из которых дублировала уже известные места, но среди них и совершенно новые (PAPS, 107, № 6, 1963, стр. 514— 515). Интерпретацию сохранившейся части дал А. Фалькенпгтейн в рецензии на крамеровское издание текста (см. «Bibliotheka Orientalis» XXII, стр. 279.). Предположение, что Инанна выносит решение о судьбе Думузи и Гештинанны, принадлежит Крамеру. В эюм же издании 1968 года был помещен текст «Малые демоны открывают пасти...», который в какой-то степени также можно рассматривать как вариант основной версии, во всяком случае, текстом, который соединяет рассказ о нисхождении Инанны с историей Думузи и Гешти-нанны. В нашем издании дана попытка соединить тексты в один миф.

7—14. Здесь перечисляются семь главных храмов семи городов Двуречья, которые Инанна покидает одновременно. Во всех этих храмах она почиталась и стояли ее статуи.

14—25. Здесь, возможно, семь тайных сил («ме») Инанны связаны каким-то образом с магическим обрядом надевания семи предметов, обрядом, придающим ей магические силы. Она теряет их, пройдя семь ворот подземного царства, и предстает перед Эрвшкигаль обнаженной и беспомощной (ср. эпизод с семью лучами Хувавы).

17—18. Слово Эден — буквально: пустынная земля, степь — служило также и для обозначения подземного мира. чШугур» — культовая повязка из колосьев и веток, могла быть из драгоценного металла. «Прелесть чела» — может быть и налобной повязкой и прической.

19. Знаки владычества и суда — дословно: «измерительная линейка» из лазурита» и «измерительная веревка».

27. Ниншубур — советник и посол, верный слуга Инанны (может быть, первоначально, женское божество или гермафродит [?]).

48. Можно перевести и: «Если Энлиль на слова твои не отзовется», что как будто логичнее. Но дело в том, что Инанна (вернее, автор и слушатели) заранее очень хорошо знает все, что с ней должно произойти, и речь идет о том, чтобы обязательно выполнить все полагающиеся действия, и, хотя заранее известно, что Эялиль (а затем и Нанна) откажут, начинать надо с них.

49—50. Эмудкашм — возможно, священный округ Ура (или его храм), Экишнугалъ — храм Наины.

72—73. Подземное царство у шумеров обычно носило название «кур», этим же знаком обозначались понятия: «гора», «страна», «враждебная, чужеземная страна». Лазурная — постоянный эпитет.

76. Нети — здесь: страж ворот подземного царства. Моя единая — то есть «моя божественная сестра Эрешкигаль» (см. ниже).

85—88. О смерти Гугальанны («Великий бык небес» и «Великий бык А на», возможно, второе имя бога Нергала, супруга хозяйки подземного царства Эрешкигаль — «Владычицы большой земли») никаких других мифологических сведений, кроме этих строк, нет.

117. Ганзир — одно из названий подземного мира.

219—220. Нуреар и галатур — фантастические существа культа Инанны. Кургар — по-видимому, евнух и шут. Галатур — дословно «маленький певчий» (певчий-карлик?), наверное, тоже евнух.

224—263. Причины болезни Эрешкигаль, которая как будто бы мучится в родовых муках (имитация родовых мук?), возможно, связаны с гибелью ее сестры, олицетворения плодородия. В аккадской версии с уходом Иштар на земле прекращается деторождение. Может быть, именно поэтому оно начинается в преисподней?

238. Смысл пожелания — «от меня да перейдет к тебе (мое здоровье)».

239. Наделение Словом и Судьбой — обычное обещание высшей награды в шумерской мифологии и эпической литературе. «Слово» здесь магическая субстанция, некая ипостась души.

279—280. Демоны «галла» — злобные духи подземного мира, осуществляющие его законы. Возможно, демоны сравниваются с древками знамен в тростниковыми стрелами.

312—314. Умма—город на реке Тигре в южном Двуречье (совр. Джоха), Зигкуршага — храм этого города, видимо, бога Шары. Бог Шара был, по-видимому, также умирающим и воскресающим богом.

319. В тексте сказано «думу», то есть сын. Но возможно, что в шумерском, как и в аккадском языке словом «сын» (а к к а д с к. мару) обозначался возлюбленный.

322—323. Бадтибира—город в южном Двуречье (совр. Мадайн), Эмуш-калама—его главный храм, бог Лулалъ— божество-покровитель этого города.

357—358. В ор. Думузи просит превратить его руки и ноги в руки и нот змеи («муш»), но, возможно, это слово служило обозначением всего класса пресмыкающихся.

(1). Начало текста «Малые демоны открываютпасти...». Можно предположить, что демоны, не поймав Думузи, снова хотят схватить Инанну.

(12). По тексту «В жалобах сердца...» также можно предположить, что Думузи, ускользнув от демонов, вернулся к Инанне.

(46). Мать печалящий — постоянный эпитет Думузи,

«В жалобах сердца...»

Текст, посвященный Думузи и сестре его Гештинанве, толкующей мрачный сон Думузи и пытающейся спасти его, тесно примыкает к циклу сказаний о нисхождении Инанны в подземное царство и, возможно, является центральным эпизодом среди рассказов о преследовании Думузи демонами «галла» и его трагической смерти.

Текст издан в 1972 году учеником С.-Н. Крамера Бендтом Альетером (В. А1ster, Dumuzi's Dream, Copenhagen, 1972). До этого времени был известен лишь по отдельным публикациям некоторых прорисовок фрагментов клинописных табличек, а также пересказу С.-Н. Крамера.

9—11. Туртур (или Турдур, или Дуттур)— мать Думузи и Гештинанны. Выражение «пять хлебов» (соответственно «десять»), видимо, следует понимать как помощь, оказываемую ей сыном ее Думузи (в одном из вариантов — «ее пять хлебов не будут ей принесены»). Смысл всего отрывка — беспокойство Думузи, что после его смерти у матери не останется кормильца.

37. Эта фраза может иметь двойной смысл: иссиня-черные бородки козлят сравниваются с лазуритом; фигурки священных козлят выполнялись обычно в известняке и с бородками из лазурита, которые прикреплялись к статуэткам.

83. Амагештинанна—видимо, второе имя Гештинанны, может быть, с ласкательным оттенком.

85. Гештиндудуа—подруга Гештинанны (дословно: «Разводящая виноградник»? или, может быгь, «Делающая вино»?) — персонаж, пока не встречающийся в других текстах этого цикла.

94. Арали — одно из названий подземного мира, но, возможно, также было и названием какой-то определенной местности.

98, след. «Друг» Думузи, в отличие от подруги Гештинанны, не названный по имени, упоминается и в тексте о нисхождении Инанны (ср. 11,59 —• «к другу его мы не пойдем»).

110 и далее. «Царь», или «господин» — здесь, по-видимому, эпитет Думузи.

119—128. Отрывок малопонятен. В переводе, отличающемся от общепринятой трактовки, передается лишь общий смысл отрывка: демоны попарно ищут Думузи в разных городах, причем, каждый раз приводится одна из присущих им черт: их отвратительный внешний вид, грозное оружие, боевые одежды и т. д.

173. Название местности, куда отправляется Думузи, неидентифицировано. Чтение условное.

199. Белили-матушка — богиня, которую вначале отождествляли с Геш-тинанной, пока не стало ясно, что это два разных лица (в позднее время в аккадских памятниках она все же, видимо, с ней отождествилась, и, возможно, как раз благодаря данному тексту); иногда неверно называется сестрой Думузи.

207—208. Видимо, речь идет о воде, предназначенной для либации (жертвенного возлияния), и жертвенной муке. Возможно, Думузи, усевшись, окружает себя тем, что дала ему Белили.

«Владыке заката — Горе...»

Текст впервые опубликован в 1911 году французским ассириологом Шейлем («Revue d'Assyriologie et d'archeologie orientale», VIII, стр. 161—169) и с тех пор не переиздавался. Известны переводы отдельных отрывков текста С.-Н. Крамера и Т. Якобсена. Состоит из двух частей — плача Инанны по Думузи и рассказа о преследовании Думузи демонами «галла». Вторая часть полуразрушена, но частично восстанавливается благодаря многочисленности вариантов рассказа о бегстве Думузи от демонов. Плач Инанны по Думузи, один из многих ее плачей по нему, который как будто противоречит жестокому поведению Инанны в мифе о нисхождении ее в подземное царство, видимо, не воспринимался в сознании шумерийцев столь же противоречиво, как в нашем: Инанна, равно и другие божества, действует в мифах как стихийная сила, сама подчиняясь неумолимым стихийным законам, она — часть этой стихии.

И, как богиня плодородия и цветущей жизни, она оплакивает гибель этой жизни, воплощенной в образе Думузи (как будто бы не зная, что она способствовала этой гибели, так же как она в этот момент как будто бы не знает, что Думузи, как символ вечного обновления, снова вернется на землю). Текст этот, может быть, один из самых важных для понимания сложности и многозначности культа умирающего и воскресающего божества, ибо пастуший бог Думузи здесь явно связывается и с жизнью растительной, а также, судя по некоторым намекам текста, выступает и как царь (вождь) общины, заботящейся о ее плодородии (ср. строку 15, по которой можно судить, что он вступал в брак с молодыми девушками — жрицами Инанны или отбивал женщин общины, как Гильгамеш в аккадском эпосе), что, возможно, являлось частью ритуала.

5. Завалам — шумерский город, недалеко от Урука.

12—13. Купание в священных водах Эреду (то есть в Персидском заливе) и в Энуне (святилище — в Эреду), по-видимому, часть ритуала, связанного с культом Энки (см. «С Великих Небес...», 206—207).

14. Возможно, в этом плаче и подчеркиваются материнские чувства Инанны и она названа его матерью.

15—17. По-видимому, речь идет о некоторых священных функциях Думузи как царя-жреца в культе богини Инапны.

Со строки 28 (оборотная сторона таблички, колонка 2) начинается как бы совершенно новый рассказ. Текст сильно фрагментирован и восстановлен при помощи сходных мест текстов «С Великих Небес...» (вторая часть) и «В жалобах сердца...».

47. Выражение: Ты, чей ложен сон (то есть тот, кто притворяется, что спит) очень часто употребляется по отношению к Думузи.

«Благородная дева стоит на улице...»

Табличка с текстом заклинания «Благородная дева...», хранящаяся в Королевском шотландском музее в Эдинбурге, была скопирована и издана впервые в 1913 году Ст. Лонгдоном как «Заклинание от блудницы Инанны». В 1964 году А. Фалькешптейн в «Zeitschrift fur Assyriologie», Neue Folge, 722(56), 113—129, переиздал ошибочно понятый Лэнгдоном текст заклинания, опираясь на два опубликованных незадолго до этого дубликата текста, дающие вариантные разночтения в отдельных строках (изданы Гетце и Эдцардом). Шумерские заклинания, условно названные в ассириодотической литературе «Заклинания типа Эа—Мардук», дошли до нас главным образом от старовавилонского времени и, видимо, являют собой вавилонскую переработку (но на шумерском языке) более древних шумерских заклинательных формул, связанных с ритуалом бога Энки. Заклинания были направлены против злых демонов, вызывающих болезни, и строились так: описание злых демонов, угрожающих человеку, описание состояния больного, его жалоб, разговор бога Мардука со своим отцом Энки (аккадск. Эа), у которого тот спрашивает совета, и традиционный ответ: «Сын мои, чего ты не знаешь? Все, что знаю я, знаешь и ты» (фраза, от которой п получил название тип заклинаний). Затем следует совет-наставление бога, кончающийся заверениями, что болезнь отступит в случае точного исполнения ритуальных действий. Введение бога Мардука в круг ритуалов бога Энки, равно как и подчеркивание его могущества признанием самого мудрейшего бога — «ты мне не уступаешь»,— связано с возвышением местного божества города Вавилона Мардука в начале II тыс. до н. э. При этом Мардук отождествляется с богом Ассаллухи, божеством круга Энки, его помощником в заклинательных действиях, и сыном, был богом-покровителем соседнего с Эреду города Куары. Своеобразие настоящего заклинания прежде всего в том, что ото — любовное заклинание, которое, с небольшими отклонениями, построено по формуле заклинаний от болезни. Место злых демонов занимает прекрасная благородная дева, жрица богини Инанны, в обязанность которой входила священная проституция; место больного занимает юноша, охваченный любовным недугом, от лица которого и составлена заклинатсльная формула и которому хочет помочь бог Ассаллухи.

19. Дословно: «...тростником ударила».

34. Со строки 33 начинается прямая речь, которую следует отнести к влюбленному, добивающемуся любви жрицы Инанпы.

В. Афанасьева

Широкий ассортимент шкафов управления и автоматики на сайте nsk.ids-drives.ru.