Часть сто четырнадцатая (Опустевшая Айодхья)

С неистовым грохотом Бхарата гнал колесницу
И въехал на ней в Дашаратхи пустую столицу,

Был   совам   да   кошкам   приют — ненавистницам   света
В Айодхье, покинутой ныне мужами совета.

Так Гохини, мир озаряя сияньсм багровым,
При лунном затменье окутана мрака покровом.

Столица была, как поток, обмелевший от зноя:
И рыба, и птица покинули русло речное!

Как пламя, что,  жертвенной данью обрызгано, крепло —
И   сникло,   подернувшись  мертвенной   серостью   пепла.

Как воинство, чьи колесницы рассеяны в схватке,
Достоинство попрано, стяги лежат в беспорядке.

Как ширь океана, где ветер валы, бедокуря,
Вздымал  и  крутил,  но   затишьем  закончилась  буря.

Как   жертвенник   после   свершения   требы,  что  в   храме,
Безлюдном, немом, торопливо покинут жрецами.

Как в стойле корова с очами печальными, силой
С быком разлученная... Пастбище бедной немило!

Как  без  драгоценных  камней — ювелира  изделье, —
Свой блеск переливный утратившее ожерелье.

Как с неба на землю низвергнутая в наказанье
Звезда, потерявшая вдруг чистоту и сиянье.

Как в роще лиана, что пчел опьяняла нектаром,
Но цвет благовонный лесным опалило пожаром.

Казалось, Айодхъя без празднеств, без торжищ базарных
Под стать небесам без луны и планет лучезарных.

Точь-в-точь  как   пустой   погребок:   расплескали  повсюду
Опивки вина, перебив дорогую посуду.

Как   пруд,   от   безводья   давно   превратившийся   в   сушу
И зрелищем ржавых ковшей надрывающий душу.

Как лука пружинистая тетива, что ослабла,
Стрелой перерезана вражьей, и свесилась дрябло.

Как воином храбрым оседланная кобылица,
Что в битве свалилась, — была Дашаратхи столица.

...Почтительный   Бхарата   в   царскую  входит   обитель.
Как лов из пещеры, он уда ушел повелитель!

Лишенный солнца день — 
Так выглядел дворец.

И Бхарата слезам 
Дал волю наконец.